Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

– И эта информация ЦРУ была засекречена?

– Хуже того, адмирал…

– Зовите меня Алекс. Или, если хотите, Oleg. Вы же говорите по–русски, наверное, лучше меня.

– Хорошо… Алекс. Так вот, эта информация секретится даже сейчас. Мне разрешили здесь работать, потому что информация нужна. Но она не выходит из Смитсоновского института. Как раньше не выходила из Лэнгли. А я, к сожалению, один такой уникальный специалист, который может прожить в России год и не лажануться. Заслать бы сюда еще кого–нибудь, так ведь съедят. Ох, до чего же здесь не любят чужаков… Самое обидное, что мутантам религия запрещает убивать мутантов, а всех остальных – пожалуйста, дело вполне богоугодное.

– Как вас–то не съели, доктор? Ну, я понимаю, грим, шкуры, все такое…

– Главное – имидж. В зоне Вэлл Дэй, я уже говорил – бродячий охотник. Тихий симпатичный парень. А здесь, в Москве, работаю под крутого – вездеход у меня, оружие… Изображаю прибывшего на разведку эмиссара некой злобной группировки, которая придет и всех загасит, если живым домой не вернусь. Наврал с три короба – ничего, сошло. Единственный, кто меня почти расколол, – здешний патриарх. Но ему самому интересно, что я за тип. Неизвестно еще, кто из нас кого исследует, я его или он меня.

– Сколько здесь может быть людей? – спросил Рашен. – Я имею в виду не мутантов или, скажем так, не совсем мутантов?

– Тысяч четыреста только в районе Вэлл Дэй. В целом по стране миллиона полтора.

– Это увеличивает известное на сегодня поголовье русских втрое, – сообщил Рашен.

– А вчетверо не хотите?

– Да плевать. Так, а сколько по всей планете, вы не прикидывали?

– Миллионов сто, – с легкой улыбкой сказал Ллойд.

– Вы шутите? – спросил Рашен.

– Нисколько.

– Сто миллионов живут сами по себе, без ведома Директоров?

– И вне их контроля, адмирал… То есть Алекс.

– Я сейчас с ума сойду, – сказал Рашен. – Это ведь столько же, сколько всего народу на Земле по официальным данным…

– А реально – вдвое больше. Акционеров от силы пятьдесят миллионов, Алекс. А все остальные, заметьте, не только свободные люди, но еще и не акционеры. Если их существование признать, так придется всех их взять в долю. А чем обеспечить новые паи, если и старые–то обесценились уже почти до нуля? Привет народному капитализму. Привет Директорам. Привет монополиям. Здравствуй, демократическая республика.

– И что же будет? – тупо спросил Рашен.

– Какая разница? Для начала будет… Да хоть феодальная раздробленность. Главное – мы можем взять хороший старт. У нас есть для этого люди. Нам такие огромные инкубаторы понадобятся… У нас такое количество здоровых яйцеклеток, что дай только бог управиться их все оплодотворить. И дай бог… Вот привязалось выражение! Да, не исключено, что бог нам тоже понадобится. Здешние ребята без него никуда. Конечно, я не имею в виду этих несчастных, которые шаманят в Москве.

Открылась дверь, и вошел Эссекс с подносом, уставленным посудой.

– Извините, – сказал он, – задержался. Но там, в городе, такое… Все наши сейчас в рубке. Не хотите посмотреть, доктор? Можно вывести оптику сюда. Это все–таки по вашей части.

– Поклоны бьют перед статуей? – спросил Ллойд.

– Да как бы лбы не разбили! – ответил Эссекс.

* * *

В ходовой рубке было не продохнуть от набившегося внутрь народа. Эндрю легко подхватил Иву и усадил к себе на плечи, чтобы ей было лучше видно. Впереди, на обзорном экране, людская масса текла по руслу высохшей реки к подножию гигантской статуи. А от огромной черной церкви без куполов к берегу спускалось факельное шествие.

Непомерных размеров статуя глядела прямо в экран на собравшихся в рубке астронавтов. Злое некрасивое лицо с маленькими глазками и закрученными усами поражало мастерски переданной скульптором параноидальной жаждой власти. Единственная рука гиганта сжимала архаичного вида штурвал. Ногами чудовище попирало крошечный морской кораблик.

– Силен, гад, – сказал Фокс. – Похоже, это их местный бог. Во, гляди, опять кланяются!

Люди у подножия статуи, а их собралось уже тысяч пять–шесть, начали синхронно отбивать поклоны. Руководила церемонией тщедушная фигурка в долгополом черном одеянии, стоящая в окружении факельщиков на берегу мертвой реки. Мановением руки она заставляла паломников сгибаться и разгибаться. По ее же сигналу над толпой раздавался то и дело нечленораздельный гул.

– Впервые вижу такое количество мудаков, собравшихся в одном месте! – провозгласил Фокс. – Но каков этот идол, а? Слушайте, коллеги, не могли они его сами построить. Он наверняка от старых времен остался. Эй, Вернер! Энди! Кто бы это мог быть, а? Неужели у ваших было такое кошмарное божество?

– Исключено, – сказал кто–то сзади. – Будь у них такой бог, китайцы трижды бы подумали, стоит ли сюда идти. Это же страсть какая–то, а не объект поклонения. С таким богом можно весь мир взорвать, и только аппетит разыграется.

– А они что сделали? – заметили справа. – В нефтяные скважины боеголовок понапихать – это что, по–твоему, акт доброй воли? Отдали бы Сибирь китайцам, те бы дальше не пошли. Им бы там и по сей день занятие было – снег разгребать.

– Ты, умник, заткни хлебало, – посоветовал Фокс, оборачиваясь. – Учил историю?

– А что мне эта ваша история…

– А то, что китайцы начали не с Сибири, а с Нью–Йорка. Кто его сжег, как ты думаешь? Русские, что ли? Желтая экспансия шла сразу во все стороны. Просто Россия оказалась единственной страной, которая не могла себя защитить без чужой помощи. Европа объединилась, как против арабов в дни Заварухи. Америка была за морем и не подпустила желтый десант к своим берегам. Всего–то два города потеряла. А на русских все плюнули и сказали – выкарабкивайтесь, как можете. Так и сказали, как ты сейчас, – мол, отдайте им полстраны, и дело с концом… И что русским было делать? Вот они и подорвали к такой–то матери все интересные для китайцев земли.

– И все остальные засрали в придачу, – оставил за собой последнее слово угрюмый скептик. – Скажите, Вернер, не так, что ли, было? А кто на Германию напал в двадцатом веке, причем два раза подряд?!

– Ты нашего Энди не трожь, зараза! – посоветовали скептику.

Вернер тоскливо вздохнул.

Ива участливо погладила Эндрю по голове.

– Опусти меня, – шепнула она ему на ухо. – Не могу я больше на это смотреть.

Эндрю присел на корточки, и Ива спрыгнула на пол.

– Что они такое говорят? – спросила она Вернера.

– Они сами не знают, что говорят, – ответил тот. – Не слушай их, милая. Это все бред. Такой же, как на экране.

– Да плюнь ты на этого тупого ганса, – посоветовал Фокс, на всякий случай проталкиваясь к Вернеру поближе. В углу рубки, где по–прежнему разорялся астронавт с особым мнением о событиях многовековой давности, потихоньку закипала свара. – Ты лучше скажи – что за статуя такая?