Юрий Никитин - Империя Зла

Его глаза за стеклами оков стали совсем бешеными. На щеках выступили пятна. Взвизгнул, распаляясь от собственной правоты:

– Я иду немедленно вызывать милицию!.. Санэпидемнадзор!

Да, он прав, ибо собаку вожу без намордника и не на привязи, как, впрочем, все мы делаем, а есть не то указ мэра, не то какая-то бумага от санитаров, что дает возможность злобным старухам набрасываться на тех собачников, которых ненавидят, и в то же время не замечать нарушений у тех, кому симпатизируют.

Нам с Хрюкой симпатизировал как весь наш дом, так и окрестные, Хрюка всем машет хвостиком и улыбается, но все же мы на птичьих правах, зависимы, мы должны улыбаться и когда улыбается, и когда не улыбается...

Сдерживая раздражение, что рвалось наружу, я сказал раздельно:

– Я вижу, что у вас уже давно не было неприятностей. Так вот я вам их обещаю. Чтобы вы научились ценить ту спокойную жизнь, которой живете.

Повернулся и, чтобы не двинуть его в рыло, пошел по ступенькам на улицу. Видимо, у меня был достаточно злой голос, так что это дерьмо даже не гавкнуло в ответ, не пообещало пожаловаться в милицию, привести санэпидстанцию, общественность, депутатов из ООН.

Когда я вернулся из Кремля, выжатый как лимон, то консьержка, которая благоволила к мирным и добропорядочным жильцам, сообщила таинственно, что у жильца, который подо мной, был обыск. Приезжали на двух машинах, все переворошили, но пока что, говорят, ничего не нашли. Пообещали следить за каждым его шагом.

Я смутно вспомнил, что жилец мне встретился недалеко от дома, от испуга едва не распластался на животе как перед китайским мандарином, раскланивался, что-то лепетал, но у меня гудела голова после тяжелейшего напряженного дня, перед глазами качались лица разъяренного Кречета, хмурого Яузова, сосредоточенного Черногорова, встревоженного Когана... и я опомнился только в своей душевой, когда холодные струи вперемешку с горячими били с такой силой, словно собирались наполнить меня водой как бурдюк.

Утром Володя как всегда излучал спокойствие и благожелательную уверенность. Такие никогда не нажмут красную кнопку запуска ракет лишь потому, что жена пересолила суп или осточертела теща.

Хрюка попробовала вовлечь в игру, попрыгать или хотя бы побегать наперегонки. Володя вежливо уклонился, и Хрюка, ничуть не обескураженная, заглянула в окно его машины, помчалась в кусты.

Я поинтересовался:

– Я понимаю, что все мои переговоры прослушиваются... Даже, когда я вроде бы на открытом воздухе. Не надо делать красивые глаза, я же понимаю. Скажи, этот вчерашний обыск у моего соседа внизу как-то связан с моим разговором с ним насчет собаки?

Володя отвел глаза, с неохотой промямлил:

– Есть слушок, что вроде бы был слушок, что у вашего соседа внизу может быть склад с оружием. Ну, прибыли какие-то странные ребята, поискали, ничего не нашли... Но кто был, непонятно. Ни милиция, ни органы, ни службы, не спецы...

Я буркнул:

– То-то его так трясет!.. Больше так не делайте. Я со своими проблемами разбираюсь сам.

Я видел хитрую улыбку. Он, наконец, вскинул чересчур честные глаза, сказал почти укоряюще:

– Так эти ж странные ребята и хотели, чтоб как можно тише!.. И все получилось. А ту базу, где вы погуляли, все еще бульдозерами растаскивают.

Я стиснул челюсти. Похоже, мне ту базу вспоминать будут долго. Хрюка носилась как дикий кабан, стоял треск. Время от времени над ровным зеленым заборчиком показывалась ее ушастая голова, бдительный зверь старался не терять меня из виду, чтобы не потеряться.

– Вернусь через четверть часа, – сказал я. – Зря ты приезжаешь там рано.

– Пустяки, – ответил он благодушно. – Я встаю рано.

– Да нет, – пояснил я. – Думаю, что и тех ребят, которые уже оттоптали мне задники, достаточно.

Теперь уже он развел руками молча, но в глазах читалось: двойная перестраховка не повредит.

По улице, мешая движению, сурово и молча шли старики с красными флагами в дряблых усталых руках. Лица всех были мрачными, брови насуплены, по сторонам смотрели враждебно, уже зная по горькому опыту, что сочувствия не дождутся.

Хрюка подошла к бровке, повиляла хвостиком, тут же кто-то крикнул нервно: «Уберите собаку!», и я сразу ощутил острую недоброжелательность к коммунистам, ибо моя Хрюка – лучшая из собак, она даже не собака, а почти человек, только лучше...

Из магазина вышли подростки с оттопыренными карманами. Один, завидя старичье с флагами, радостно заорал:

– Долой коммуняк!

– Бей жидов! – добавил второй и пояснил первому. – Все коммунисты – жиды. Недаром Гитлер их расстреливал...

Хрюка им тоже повиляла обрубком, я свистнул, она нехотя подбежала, в глазах был вопрос: чего надобно, старче?

– Домой, – сказал я. – Домой.

Пошли дворами, но перед глазами все еще двигались эти скорбные мученики с суровыми лицами. Да, это в самом деле страшно – государство победившее пролетариат и крестьянство! Ужасно и мерзко, когда кухарка берется управлять государством. Но в России все осталось только лозунгом, зато в другой стране это удалось воплотить на практике, еще как удалось!

В одной из английских колоний рабочие и крестьяне отказались платить налоги, взбунтовались, изгнали английских эксплуататоров, а себя объявили уже не англичанами, а американцами – по месту нахождения их колонии.

Конечно, налоги все же платить пришлось, тому же шерифу, который поддерживал порядок среди разбушевавшихся погонщиков скота, у нас красиво именуемых по-английски – ковбоями, что значит, коровьими мальчишками. Но это понятные налоги, а не какие-то там университеты, обсерватории, школы, ведь известно, что все беды от грамоты.

Времена шли, пришлось и самим построить школы, даже университеты, но рабоче-крестьянская психология осталась, она пронизывала новое государство вдоль и поперек, и вся наука была подчинена узкопрактической цели: а что это даст моему огороду? А что даст это моему стаду коров?

Когда седовласые джентльмены... не правда ли, смешно, американцы – и джентльмены? – когда эти седовласые... гм... обсуждают международное положение и думают, куда послать свои войска, то руководствуются той же рабоче-крестьянской психологией. Ну, как наш слесарь, который видит ссоры в доме интеллигента, и как добрый сосед всегда готов помочь: дать его бабе в рыло, раз он сам по своей интеллигентности не может, чтобы лучше борщ варила, посоветовать как жить... Даже денег может дать до получки, как и штатовцы дают Европе. Правда, наш слесарь дает без процентов, неловко наживаться на чужих трудностях, но американский слесарь в госдепартаменте понимает, что нет выше радости, чем когда у соседа корова сдохнет! Как раз удачный случай, чтобы и теленка забрать.