Дэвид Джерролд - Ярость мщения

На экране высветилось: «ПАРОЛЬ ПРИНЯТ».

Теперь оставалось только открыть ворота.

Я вспомнил щенков. Ребенка Джесси. И мой мозг примата.

А также слова Джейсона, что мы — пища богов.

Я не хотел быть пищей. Ничьей.

Я хотел жить.

До меня доносился голос Джейсона: — Не поддавайся запрограммированности — это то, что низвергает тебя с пьедестала.

— О Бог мой… — Я захлебнулся невысказанными словами и упал, рыдая, перед терминалом. — Почему я? — В истерике я катался по полу. — Нет, черт возьми! Нет, нет, нет, нет, нет!

— Джим, если ты оттуда не выйдешь, то сильно об этом пожалеешь! Джим! Если ты меня слышишь, выходи немедленно! Джим! Даю тебе тридцать секунд, или я прикажу Фальстафу пообрывать тебе руки!

— Ты сволочь! Лживая сволочь! — Я поднялся, взял микрофон и вызвал Оклендскую военно-воздушную базу. — Говорит майор Дьюк Андерсон, — сказал я. — Экстренное сообщение. Склад снабжения «Калифорния-145» атакован ренегатами. Их основная база расположена… — Секунда колебания, потом — точные координаты. Я детально описал лагерь и систему его обороны, сообщил, сколько времени займет дорога на машинах. — Рекомендую нанести удар с воздуха сегодня в восемь тридцать вечера!

— Кто говорит? — сурово прервал меня мужской голос. — Откуда вам это известно?

Я выключил связь.

Сверху донесся шум отъезжающих грузовиков. Я ждал. Через несколько мгновений прилетели вертолеты.

Интересно, успели они уйти или нет?

Хотя теперь это все равно.

Я опустился на стул и уставился на экран терминала.

Потом потянулся и выключил его.

Я предал мою страну, и я предал мою семью. Кто еще остался?

Сейчас хотелось одного: сидеть здесь, пока не придет смерть.

Но этого, конечно, не произойдет.

Слишком хорошо меня тренировали.

И все-таки это было то, чего я хотел.

— Я не лгал тебе, — спокойно возразил Форман, — и не вводил тебя в заблуждение.

Положив руку мне на плечо, он смотрел прямо в мои глаза, и мне хотелось верить ему больше, чем когда-либо. Я хотел верить ему, как когда-то верил Джейсону Деландро.

Я промолчал.

— Джеймс, в просьбе верить мне ты услышишь лишь отзвук Джейсона Деландро. Поэтому я не прошу. Я знаю, что все происходящее кажется тебе предательством.

Опустив глаза, я пытался понять, в чем тут дело.

— Это нечестно.

— Да, нечестно, — согласился Форман. — Но если бы ты сидел не здесь и знал, что самое худшее, что с тобой может произойти, — это увидеть, как вышибут мозги кому-то другому, то не считал бы это нечестным. Проигравший в орлянку всегда говорит, что монетка была нечестной.

— Так, значит, будьте вы прокляты… Так, значит, это честно. Ну и что?

— Вот это верно. Ну и что? Ты ведь умрешь. Это будет продолжаться до тех пор, пока ты не умрешь. Ну и что?

— То есть что я должен делать сейчас? Вы об этом спрашиваете?

— Нет. — Форман покачал головой. — Я спросил тебя; «Ну и что?» Слушай внимательно. Ну и что?

— Это ничего не изменит, верно?

— Здесь нечему меняться, Джим. Процесс длится до твоей смерти. Я не могу ничего изменить. Остановить его невозможно. Поэтому единственное, что я могу сделать, — это попросить тебя потерпеть до конца. Потерпишь?

— Куда я денусь?

— Нет. Это телу некуда деться. Твой мозг продолжает злиться. Ты прошел через отрицание быстрее, чем обычно; но, зная твое прошлое, я понимаю почему. Теперь ты злишься. И будешь злиться до тех пор, пока не пройдешь и через гнев. — Голос Формана был тихим, заботливым и терпеливым. — Я не обижаюсь, Джим. Сейчас ты должен злиться. Это нормально. Это полезно для здоровья. Это даже правильно. Дело в том, что для завершения процесса нужно кое-что сделать — ты должен захотеть, чтобы он закончился.

— Зачем? Чтобы облегчить вашу вину?

— Нет. — Удивительно, но моя злость совершенно не задевала Формана. Он не реагировал на нее, воспринимая только мои слова, а не мой тон, — Вина и я в данном случае не имеют ничего общего. Меня этот процесс не касается. Он целиком твой, и когда ты поймешь это, то оценишь, как здорово получилось, что тебе достался орел. Думаю, что ты уже видишь в этом иронию.

— Ирония — не то слово, которое я бы употребил, — сказал я. — Это не моя идея — закончить все свои дела раньше срока.

Форман снова надавил на мое плечо.

— Джеймс, не увиливай от процесса. Не знаю почему, но я кивнул.

Наверное, мне все еще хотелось посмотреть, чем все закончится.

Наверное, мне все еще хотелось кому-нибудь верить. Все равно кому.

Форман повернулся к аудитории.

— Кто еще злится? — спросил он. — Ну-ка, сердитые, встаньте.

Поднялось больше половины слушателей. Форман подождал.

Встало еще несколько человек. Потом еще. И еще. Но никто не сел на место.

— Ладно, давайте посмотрим, как быстро мы сумеем справиться с этим, — сказал Форман. — Задание такое: я хочу, чтобы вы, не покидая своих мест, сказали, как вы злы. Просто крикните. Все разом. Давайте послушаем, как вы злитесь на смерть. Не просто на смерть Джима — ее вы воспримете так легко, что вам станет неловко, а ему обидно, — а на собственную смертность. Ну, давайте, злитесь на свою смерть.

Они постепенно разошлись. Одни что-то бормотали. Другие кричали. Третьи размахивали руками. А несколько человек начали грязно ругаться.

Я поднял голову и обвел взглядом зал. От моего внимания не ускользнуло, что ассистенты заняли места в проходах для страховки курсантов от увечий.

Многие теперь пришли в ярость и не боялись показать это. Одни визжали и кричали, другие смотрели с такой ненавистью, что казалось, от этого облезет краска со стен. Некоторые топали ногами. Я заметил парочку, лупившую стульями по полу, но их остановили ассистенты.

— Просто кричите, — руководил Форман. — Не надо действий. Докажите свою злость криком.

Это напоминало Освенцим. Крик стоял как в Хиросиме. Как в Шоу-Лоу. Как в аду. Гнев. Боль.

— Я не хочу умирать! — вырывалось сразу из всех глоток, и снова, и снова, и снова…

Потом все закончилось.

И ничего не изменилось.

Процесс будет продолжаться, пока Маккарти не умрет.

— Маккарти, на что вы сердитесь? Я ответил: — Зачем вы растянули это в длинный, невероятно раздражающий фарс? Почему бы просто не пристрелить меня и не покончить со всем разом?

— Потому что, как бы соблазнительно это ни выглядело, процесс должен идти другим путем. Сначала было отрицание, мы с ним справились. Теперь занимаемся злостью. А после злости…