Дэвид Джерролд - Ярость мщения

По его тону было ясно, что он не шутил.

Пейрент все еще стоял.

— «Со смертью каждого человека умирает что-то во мне», — процитировал он.

— А, Джон Донн. [7] Донн Джон (1572–1631) — английский поэт и проповедник, родоначальник «метафизической» поэзии. «Поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит и по тебе». Ну и что? — спросил Форман.

— Если вы собираетесь убить Маккарти, то вам придется убить и меня. — Пейрент был непоколебим.

Раздались несмелые аплодисменты.

Они становились все громче.

А потом внезапно зааплодировал весь зал.

Рядом с Пейрентом, не прекращая аплодировать, встала женщина. Потом поднялся еще кто-то, и еще, и еще.

Они аплодировали Пейренту. Они аплодировали мне. Они аплодировали самим себе.

Я был тронут. По щекам бежали слезы. Я не могу передать, что это было за чувство. Может, радость, хотя никто никогда не ощущает радости перед лицом смерти. Скорее… единство.

Я тоже встал и захлопал вместе со всеми.

Форман был не прав.

А потом, после того как прошло несколько радостных столетий, аплодисменты начали замирать.

Форман подождал, пока это не закончится. Он даже не пытался остановить нас или немного успокоить. Он позволил энергии запертых внутри чувств высвободиться в столь экстравагантном порыве, — Спасибо, — сказал он, но сесть не предложил. — Спасибо за эту демонстрацию единства. Но… — Теперь он говорил задумчиво. — Но как мне ее понимать? Вы согласны с позицией Пейрента? Или просто рады, что все остальные теперь соскочили с крючка? Я вижу три возможных объяснения. Первое: вам наплевать. Вы лишь воспользовались случаем, чтобы встать и немного размяться.

Кое-кто засмеялся.

— Но вряд ли, — решил Форман. — Второй вариант: на вас произвело впечатление мужество Пейрента, его готовность принять вызов. Он должен стать героем, а я заочно приговорен к роли злодея. Хорошую свинью он мне подложил! Он прав, а я не прав. Но это ничего не меняет. Пейрент выглядит героем, вы стоите и хлопаете в ладоши, выражая свое одобрение. Но все осталось по-прежнему. Процесс продолжается, и Маккарти все равно умрет. И мне кажется, мы уже настолько продвинулись, что вы это понимаете. Я думаю, и Пейрент тоже понимает. Но говорил он абсолютно серьезно и искренне, поэтому я исключаю и этот вариант, ибо он унижает нас. Всех до одного.

Следовательно, остается вариант номер три. Вы все встали, так как думали, что демонстрация единства способна изменить результаты. Она произвела на меня впечатление, но результаты останутся неизменными.

Пейрент сказал: — Я повторяю, доктор Форман: если вы убьете Маккарти, вам придется убить и меня. Вот почему я стою.

— Меня тоже, — сказал кто-то, кого я не разглядел.

— И меня.

— И меня тоже.

И уже весь зал закричал: — И меня тоже! Форман терпеливо ждал.

Он отошел к своему столику и выпил воды, прежде чем продолжать. Я поразился, какого невероятного физического напряжения требует от него работа — и, несмотря на это, он продолжал оставаться самым живым человеком в зале.

Он снова повернулся к продолжающей кричать аудитории. Подождав еще немного, поднял руку. Он ничуть не расстроился. Напротив — улыбался.

— Я ценю вашу непосредственность. — Он вздохнул, глубоко и громко. — Но, пожалуй, это уже слишком — не замечать ее контрпродуктивности. Это не выход из положения. Можете сесть.

Никто не сел. Ни один. Ни один! Великолепное непослушание!

Форман не проявил никакого недовольства. Чувствовалось, что он предвидел такую реакцию.

— Послушайте, — начал он. — В том, чтобы умереть скопом, нет никакой доблести. Напротив, это довольно глупо. Более логично, более рационально создать как. можно больше трудностей для любого, кто покушается; на вашу жизнь, — в этом и заключается процесс выживания. Но обратите внимание: то, чем вы сейчас заняты, называется действиями «ради принципа». Большинство, если подобрать им правильный принцип и правильные обстоятельства, умрет за них. Мы называем это «мученичеством». Великий путь — быть правым. Ваше тело может умереть, но принцип останется.

Это бывает, когда ваш мозг приходит в замешательство, когда он начинает строить ложные связи, когда он вкладывает значительную часть своей индивидуальности в такие понятия, как «семья», «нация» или «человечество». Особенно явно это проявляется, когда мозг идентифицирует себя с благородными идеями и принципами. Неожиданно выживание отвлеченного понятия становится более важным, чем выживание конкретного человека. Так называемая моральная победа.

Вы все готовы умереть, чтобы быть правыми. Неужели вы не видите, какую шутку только что сыграл с вами ваш мозг? Каждый столько вкладывает в свою личность, что готов умереть как индивидуум, только бы выжило то, с чем вы связываете свою личность. Разберитесь в себе.

Форман искоса скептически посмотрел на нас. Подобный взгляд заставляет усомниться, застегнута ли у вашей философии ширинка.

— Значит, вы утверждаете, что умереть за такие принципы, как семья и нация, неправильно? — крикнул кто-то обвинительным тоном.

— Ничего подобного. Я сказал, что ваш мозг столько вкладывает в сохранность вашей личности, что вы скорее умрете, чем позволите ее разрушить. Вы идентифицируете с ней ваши принципы, семью, нацию и принадлежность к человеческому роду. Правильно это или нет, не имеет абсолютно никакого значения — вы все равно это делаете. Так вы поступали до того, как пришли сюда. Так будете поступать, когда уйдете. Только тогда вы уже будете знать почему. Исчезнет непонимание — а это, в свою очередь, повлияет на принимаемые вами решения. Они предстанут перед вами совсем в ином свете.

— Все равно, — стоял на своем Пейрент, — если вы убьете Маккарти, вам придется убить и меня.

— У нас нет такой возможности, — спокойно заметил Форман. Он взял револьвер и, вытряхнув патрон, поднял его, чтобы все видели. — У нас только одна пуля. — Он обвел взглядом аудиторию. — Можете сесть. Вы свое мнение высказали, но вы не можете изменить того, что не в ваших силах. Вселенной все равно. Скала твердая. Вода мокрая. Ну и что? Жизнь тяжелая. Потом вы умрете. Вас засыплют землей. Единственный выбор, который у вас есть, — это признавать или не признавать, что именно так и устроена Вселенная.

Этот процесс продолжается, пока вы не умрете. Пейрент неохотно опустился на стул — и я снова остался в одиночестве.

Позже, когда мы искупали детей в ручье и отправили спать, Бетти-Джон, еще мокрая после купания, подошла ко мне и облокотилась на мое плечо, уставшая, но веселая.