Стивен Кинг - Под Куполом

— Никому нет нужды говорить мне, что я должен делать. И поиски пропана станут частью моей работы. А если я найду его в неположенном месте, кто-то еще будет делать вашу работу, член городского управления Ренни. Это я вам обещаю.

Большой Джим пренебрежительно махнул рукой:

— Иди отсюда, сынок. Займись делом.

В первые пятьдесят пять часов существования Купола припадки произошли у более чем двадцати детей. Некоторые, как у дочерей Эвереттов, не остались незамеченными. Большую часть родители проглядели, а в последующие дни новые припадки случались все реже, пока не прекратились вовсе. Расти потом отметит, что с припадками происходило то же самое, что и с легким шоком, который испытывали люди, оказавшиеся в непосредственной близости от Купола. В первый раз возникало электрическое покалывание, от которого волосы на затылке вставали дыбом; после этого большинство людей ничего не чувствовало. Словно получали прививку.

— Ты говоришь, что в этом смысле Купол — та же ветрянка? — потом спросила его Линда. — Один раз переболел, и иммунитет на всю жизнь?

У Джанель случилось два припадка, как и у маленького мальчика, которого звали Норман Сойер, но в обоих случаях второй припадок по силе уступал первому и не сопровождался бормотанием. У большинства же детей, которых наблюдал Расти, все ограничивалось одним и обходилось без последствий.

В те же самые пятьдесят пять часов припадки произошли лишь у двоих взрослых, в понедельник, на закате дня, и в обоих случаях не составило труда найти причину.

Фил Буши, или Шеф, переусердствовал с продуктом, производством которого он и заведовал. Примерно в то время, когда Расти и Большой Джим расстались, Шеф Буши сидел около сарая, построенного за радиостанцией ХНВ, мечтательно наблюдая за закатом (вблизи от места ударов ракет красноту неба затемняла осевшая на Купол сажа), трубка едва не выпадала из руки. Он пребывал в ионосфере, может, и на сотню миль выше. В нескольких низких облаках, которые плавали в этом кровавом свете, он видел лица матери, отца, дедушки; он видел лица Сэмми и Литл Уолтера.

И все облака-лица сочились кровью.

Когда его правая ступня начала дергаться, а потом ей в такт задергалась и левая, Шеф это проигнорировал. Все знали, что под кайфом такое бывает. Но задергались руки, и трубка выпала в высокую траву (желтую и пожухлую, так сказались на ней вредные выбросы работающей здесь фабрики). Мгновением позже начала дергаться и голова, из стороны в сторону.

Вот оно , подумал Шеф со спокойствием и отчасти облегчением. Наконец-то передозировка. Я ухожу. Может, и к лучшему.

Но он не ушел, даже не отключился. Медленно сполз на бок, дергаясь и наблюдая, как черный камешек поднимается в красное небо. Он увеличился до размеров шара для боулинга, потом стал таким же большим, как надувной пляжный мяч. Продолжал расширяться, пока не пожрал все красное небо.

Конец света. Может, и к лучшему.

На мгновение решил, что ошибся, потому что появились звезды. Но не того цвета. Розовые. А потом, Господи, они начали падать, оставляя за собой длинные розовые следы.

И тут пришел огонь. Из ревущей топки, словно кто-то открыл крышку потайного люка и вывалил ад на Честерс-Милл.

— Это наша сладость, — пробормотал Шеф. Трубка прижалась к его руке, оставив ожог, который он увидит и почувствует позже. Шеф лежал, подергиваясь, на желтой траве, и в белках глаз отражался огненный закат. — Наша хэллоуинская сладость. Сначала гадость… потом сладость.

Огонь преобразовался в лицо, оранжевую версию кровавых лиц, которые он видел в облаках до того, как начался припадок. Лицо Иисуса. Иисус хмурился, глядя на него.

И говорил. Говорил с ним. Говорил ему, что упавший на город огонь — его вина. Его. Огонь и… и…

— Чистота, — пробормотал он, улегшись на траву. — Нет… очищение .

Теперь Иисус уже не выглядел таким злобным. И Он таял. Почему? Потому что Шеф все понял. Сначала появятся розовые звезды; за ними — очищающий огонь; потом испытание закончится.

А после того как припадок прошел, Шеф соскользнул в сон, первый настоящий сон за недели, а то и месяцы. Проснулся в кромешной темноте — на небе не осталось и намека на красное. Продрог до костей, но одежда не отсырела.

Роса под Куполом не выпадала.

Пока Шеф лицезрел Христа в воспаленном закате, третий член городского управления Андреа Гриннел сидела на диване и пыталась читать. Ее генератор сдох… да и работал ли он вообще? Она не могла вспомнить. Но у нее была новомодная штучка, которая называлась «Майти брайт», подарок Роуз, ее сестры, на последнее Рождество. Раньше она ни разу подсветкой не пользовалась, а теперь поняла, что это очень даже удобно. Закрепляешь клипсой за обложку книги, включаешь — и вперед. Проще простого. Так что со светом проблем не возникало, но со словами творилось что-то неладное. Они ползали по странице, иной раз даже менялись местами, и проза Норы Робертс, обычно кристально ясная, превратилась в какую-то белиберду. Но Андреа продолжала читать, не представляя себе, чем еще можно заняться.

В доме воняло, даже с открытыми окнами. Андреа замучил понос, а вода перестала спускаться. Она проголодалась, но есть не могла. Попробовала съесть сандвич, обычный сандвич с сыром, и ее вырвало через несколько минут после того, как он оказался в желудке. Она едва успела добежать до мусорного ведра. Ее это очень огорчило, потому что она затратила немало усилий, чтобы съесть сандвич. Андреа обильно потела — один раз уже переоделась, вероятно, ей предстояло проделать это вновь, но она не знала, хватит ли сил, — и ее ноги тряслись и подергивались.

Не зря это называется «дать пинка зависимости», подумала она. И я не смогу прийти на экстренное совещание нынешним вечером, если Джим надумает его провести.

С учетом последнего разговора с Большим Джимом и Энди, может, приходить ей и не следовало. Они вновь могли навалиться на нее. Заставить сделать то, чего ей совершенно не хотелось. Лучше ей держаться от них подальше, пока она не избавится от этого… этого…

— Этого дерьма . — Она смахнула влажные от пота волосы с глаз. — Пока это дерьмо в моем организме.

Избавившись от наркотической зависимости, Андреа смогла бы противостоять Джиму Ренни. С этим она припоздала. Но теперь собиралась это сделать, несмотря на боли в спине, несмотря на паршивое самочувствие (но не агонию, как Андреа ожидала, что стало приятным сюрпризом) — оксиконтин она принимать перестала. Расти хотел, чтобы Андреа заменила его метадоном. Метадоном, прости Господи! Героин под псевдонимом!

«Если думаешь, что легко отделаешься, не обольщайся, — сказал он ей. — У тебя будут судороги».