Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник)

– Мне теперь заново всю процедуру проходить, – буркнул Ковалев, оборачиваясь к куратору, – да и тебе, Витя.

Виктор развел руками, виновато улыбнулся, на что Ковалев удивленно приподнял бровь.

– Ты умеешь улыбаться?

– В нашем ведомстве должны уметь все.

Ковалев криво ухмыльнулся, мол, шутку оценил.

– Не помню, когда последний раз видел на твоем лице улыбку.

– Лукавите, Игорь Михайлович, уверен, что помните.

Ковалев усмехнулся, кивнул:

– Лукавлю.

– Я пришел сказать о намечающемся докладе Цветаева, – сообщил Виктор. – Он не на шутку взялся за завал нашего проекта. Что его так зацепило?

– Его шокировало увиденное во время аварии.

– Да, аналитики предположили то же самое.

– Витя, ты ведь пришел лично не только для того, чтобы сообщить мне это? Достаточно было позвонить.

Виктор замялся.

– Игорь Михайлович, на меня давят. Требуют, чтобы вы раскрыли информацию о том эксперименте, когда вы…

– Нет!

В голосе профессора зазвучал лед.

– Ты представляешь, что из этого может выйти?

– У нас лучший контроль…

– О каком контроле может идти речь, – перебил профессор, – когда дело касается такой мощи? Я сказал – либо все будет идти строго под моим руководством и строго в соответствии с моими планами, либо забудьте о проекте на пятнадцать-двадцать лет. Именно на столько вы отстаете, как, впрочем, и все остальные. Но у вас все равно не будет этого времени, потому что я буду продолжать действовать, мне не нужно ничье одобрение. Будет чуть сложнее, но всего лишь чуть.

– Вы не считаете, что переоцениваете себя? – в голосе Виктора прозвучала угроза. – Если вы уйдете из проекта, то вам однозначно не дадут работать самостоятельно. Вы же понимаете, что после того случая, вашего эксперимента, вы потенциальная угроза национальной безопасности?

– Я все понимаю, Витя, – мягко сказал профессор, – я все понимаю.

В воздухе повисла недосказанность, Виктор понял, что профессор не скажет лишнего, зная, что он как амеба под микроскопом, но также понял, что старик всерьез думает, что сможет тягаться с государственной машиной. Конечно, его мощь велика, но что он сможет противопоставить системе, если дойдет до открытой конфронтации?

Профессор ухмыльнулся, будто прочитал мысли. А может, и правда прочитал? По коже Виктора пробежали мурашки. Всего на миг, но Виктор испугался. Он сунул ладони в карманы брюк и повернулся, чтобы уйти, а профессор вновь приложил ладонь к сканеру.

Пройдя несколько шагов, Виктор остановился, не оборачиваясь, спросил:

– Игорь Михайлович, все эти датчики, система допуска. Для вас это все мишура, ведь так?

Губы старика раздвинулись в улыбке. Виктор скосил глаза и увидел, как ладонь профессора, чуть задержавшись на стекле сенсора, вдавилась глубже, погрузилась в поверхность.

– Да, мне это ни к чему.

Ковалев сделал шаг и погрузился в стену по плечо.

– Так зачем вам такие сложности? Те, кто допущен к проекту, знают о вашей… особенности. Зачем маскарад?

– Это не для посторонних, – ответил профессор, – я сдерживаюсь для себя. Пока еще нужно оставаться человеком.

Виктор коротко бросил:

– Я рад, что вы на нашей стороне.

– Я не на вашей стороне, – сказал Ковалев, снова улыбнувшись, – это вы на моей стороне. Надеюсь, так и останется. Передай руководству, что не стоит зря мучить опытами животных и за людей пусть не думают браться, не получится. Еще рано.

Профессор скрылся по ту сторону стальной двери, а Виктор, хмурый и озадаченный, двинулся к себе.

Цветаев вошел в зал с возвышающейся кафедрой и рядами кресел. Огляделся. С десяток респектабельно одетых людей – почти все министры и высокопоставленные чиновники. В отдалении ото всех сидят Ковалев и приставленный к нему куратор – Виктор Рыкалов. Цветаев встретился с Ковалевым взглядом, выдержал, вздернул подбородок и двинулся к первому ряду кресел.

Навстречу поднялся лысоватый и полный человек.

– Дмитрий Алексеевич, – обратился он медовым голосом к Цветаеву, – поднимайтесь сразу за кафедру. Мы ознакомились с вашим докладом, признаться, он очень неоднозначен, думаю, многие хотели бы задать вопросы касательно ваших выводов. Прошу.

Он взял Цветаева под локоть, другой рукой указал в сторону кафедры. Расположившись, Цветаев оглядел лица присутствующих и понял, что этот бой ему не выиграть. Видно, что доклад не произвел нужного впечатления. Они не поняли всей серьезности вопроса, не поняли последствий остановки биогенеза вида гомо сапиенс. Да и куда им понять, для них главное – нажива, личная выгода и возможность как можно дольше пользоваться этой выгодой. А бессмертие, что дадут нанороботы Ковалева, даст им много времени.

Цветаев отвечал на вопросы без энтузиазма. Да и вопросы, по своей сути, глупы и наивны.

– Значит, вы полагаете, что радикальное продление жизни вызовет такие проблемы, как перенаселение и связанные с ним голод и социальные конфликты?

– Я частично затронул эту тему, – ответил Цветаев, – если вы внимательно изучили мой доклад, то должны были понять, что эти проблемы, по сути, мелочь в сравнении с проблемой биологического и социального развития человека.

– Поясните.

– Перенаселения, естественно, не будет, мы с вами это прекрасно понимаем. Но в этом и проблема. С увеличением продолжительности жизни в связи с внедрением медицинских технологий профессора Ковалева пойдет на спад рождаемость. Бессмертным дети не нужны…

– О бессмертии речи не идет, – прервал худощавый, с орлиным носом, господин из третьего ряда.

– Я образно. Хотя, думаю, вы понимаете, что постановка задачи бессмертия – это только вопрос времени, после того как будет осуществлен первый этап. С биологической точки зрения, человек как носитель разума движется по спирали усложнения. Явление смерти здесь выступает катализатором развития, убирая старый генетический материал, как бы жестоко это ни звучало, и заменяя его новым. Это естественный процесс, созданный природой, чтобы освобождать место для новых особей. Более развитых, более приспособленных. Я, как специалист в области биогенеза, могу с уверенностью сказать, что если упадет смертность, упадет и рождаемость. Это можно видеть даже сейчас по странам Европы. Если упадет рождаемость, прервется механизм накопления изменений. Я говорю не только о биологических изменениях и эволюции, застой возникнет и в социальной сфере, и в когнитивной. Не будет появляться новых идей, так как не будет появляться новых людей. Наступит кризис.

Цветаев разгорячился, щеки заалели, взгляд стал злым. Руки профессора сжали края кафедры. Он говорил рьяно, сильно, убежденно. Но по глазам слушателей видел, что держат его за придурка. И все это мероприятие – фарс, представление, нужное лишь для галочки, мол, выслушали оппозицию, крупного специалиста, имеющего альтернативное мнение. Выслушали и учли его мнение. Но понятно же, что уже все решено. Уже составлена программа, над которой работали сотни лучших аналитиков. Расписан бюджет. Уже наверняка поступили заказы в различные лаборатории и цеха на поставку нужного количества оборудования. Уже разосланы директивы в федеральные округа и муниципальные районы. Жернова государственной машины закрутились, их не остановить. Разве что если остановить источник этого движения.