Филип Дик - Человек из Высокого Замка

— Соперничество, — произнес генерал Тедеки. — Одна группировка стремится одолеть другую. Во имя вождя. Чтобы ему, якобы, уже ничто не угрожало.

— Это правда, — согласился Бэйнс. — Именно поэтому меня и прислали сюда с предложением, с просьбой о вмешательстве. Еще не поздно: ситуация продолжает оставаться нестабильной. Пройдет несколько месяцев, пока доктор Геббельс укрепит собственные позиции. Ему придется подчинить полицию, возможно, даже уничтожить Гейдриха, а заодно и верхушку СС и СД, И лишь когда все это произойдет…

— Вы предлагаете поддерживать Службу безопасности? — перебил его генерал. — Самую дегенеративную госструктуру Рейха?

— Именно так, — подтвердил Бэйнс.

— Император никогда не одобрит подобной политики. Он считает: отборные части Рейха — те, кто носит черные мундиры, в том числе и с изображением мертвой головы, — воплощение зла.

«Зло, — подумал Тагоми. — О да, это правда. Вправе ли мы во имя спасения нашей жизни содействовать его приходу к власти? Не явится ли это последним парадоксом нашего земного существования? Он не в силах противиться выбору. Но почему человеку приходится действовать под давлением подобных этических дилемм? Ведь здесь не найти дороги, все смешалось, — хаос света и тьмы, призрачного и реального».

— Единственным обладателем водородной бомбы, — объяснял между тем Бэйнс, — остается Вермахт. Применение этого вида оружия уничтожения чернорубашечниками возможно исключительно под контролем армии. Канцлер Борман так и не допустил, чтобы полиции досталось ядерное оружие. План «Одуванчик» — от начала и до конца — должен осуществляться Генштабом.

— Я это учитываю, — проговорил генерал.

— Действия чернорубашечников своим вероломством и жестокостью превосходят все, что делалось Вермахтом, но все же власти у них значительно меньше. Приходится брать в расчет исключительно реалии, — фактическую расстановку сил, а отнюдь не этические намерения.

— О да, мы должны оставаться реалистами, — вмешался наконец господин Тагоми.

Господин Бэйнс и генерал Тедеки только взглянули на него. Генерал вновь обратился к Бэйнсу:

— И что же вы предлагаете? Установить контакт с СД прямо здесь, в Тихоокеанских Штатах? Непосредственно связаться с этим… не помню, кто здесь шеф СД. Думается, какой-нибудь мерзавец.

— Местной СД ничего не известно, — сообщил Бэйнс. — Ее шеф, Бруно Крайц фон Мере — старый партийный служака. «Ein Altparteigenosse». Кретин. В Берлине никому и в голову не пришло сообщать ему хоть что-то. Это всего лишь тупой исполнитель.

— В таком случае, кто же? — в голосе генерала проявилось нетерпение. — Местный консул, посол Германии в Токио?..

«Этот разговор ничего не даст, — думал Тагоми. — Несмотря на то, что от его результатов зависит так много. Им никогда не разобраться во всех этих безумных междоусобицах нацистов, в этом чудовищном болоте интриг: нормальный мозг не в состоянии постичь этого».

— Необходимо все продумать и осуществить надлежащим образом, — проговорил господин Бэйнс. — При помощи посредников. Например, через приближенного Гейдриха, занимающего руководящий пост где-нибудь за пределами Рейха, желательно в нейтральной стране. Или через кого-то, кто часто совершает челночные рейсы Берлин — Токио.

— У вас есть на примете кто-либо конкретно?

— Да. Итальянский министр иностранных дел, граф Чиано. Это интеллигентный, серьезный и мужественный человек, горячо преданный делу международного взаимопонимания. К сожалению, у него нет никаких контактов с СД. Однако он мог бы действовать через посредника в Германии, — допустим, представителя промышленных кругов, например, через Крупна или генерала Шпейделя или, может, через кого-нибудь из «Ваффен-СС». Эта организация не отличается столь фанатичной направленностью; в немецком обществе их позиция ближе к центристской.

— А ваше учреждение, Абвер… нет ли шансов выйти на Гейдриха через вас?

— Чернорубашечники полны ненависти к нам. Вот уже двадцать лет они добиваются нашей ликвидации.

— А вы сами, не подвергаетесь ли вы чрезвычайной опасности? — спросил генерал Тедеки. — Насколько мне известно, здесь, на Побережье, они весьма активны.

— Активны, но бездарны, — ответил Бэйнс. — Им, пожалуй, пригодился бы представитель МИДа — Райс. Вот это ловкач, я вам скажу, однако он настроен против СД.

— Мне бы хотелось иметь эти фотокопии, — произнес генерал. — Для последующей их передачи моему правительству. И, пожалуйста, — все материалы, касающиеся внутренних разногласий в Германии, — все, чем вы располагаете… И еще какое-нибудь доказательство объективного характера. — И после минутной паузы повторил: — Да, объективного характера.

— Разумеется, — сказал господин Бэйнс. Он достал из кармана пиджака плоский серебряный портсигар. — В каждой сигарете — микрофильм. Можете убедиться лично.

Он передал портсигар генералу.

— А как быть с этим? — осведомился тот, рассматривая портсигар. — Вещь достаточно ценная, чтобы вот так просто взять ее. — Он попытался извлечь сигареты.

— Оставьте вместе с портсигаром, — сказал, улыбаясь, Бэйнс.

— Спасибо, — генерал с ответной улыбкой спрятал портсигар.

Загудел зуммер. Тагоми нажал кнопку интеркома.

Раздался взволнованный голос Рэмси:

— Внизу в холле группа людей СД пытается захватить здание. Охрана «Ниппон Таймс» препятствует этому. — Откуда-то снизу, с улицы, донесся приглушенный расстоянием вой сирены. — Жандармерия и «Кемпетай» уже выехали.

— Благодарю вас, господин Рэмси, за столь своевременное предупреждение. Вы поступили совершенно правильно.

Бэйнс и генерал напряженно слушали.

— Господа, — обратился Тагоми. — Всех этих разбойников, несомненно, перебьют раньше, чем они попытаются добраться сюда. — И добавил уже для Рэмси:

— Прошу вас позаботиться об отключении электропитания лифтов.

— Слушаюсь, господин Тагоми, — ответил Рэмси.

— Что ж, будем ждать, — сказал Тагоми, открыл ящик стола и вынул коробку. Раскрыв ее, извлек «Кольт-44» — идеально сохранившийся экземпляр времен гражданской войны. Вещь, способную украсить любую коллекцию. Отложив в сторону коробочку с порохом, пулями и гильзами, принялся заряжать револьвер. Бэйнс и генерал следили за его действиями с величайшим изумлением.

— Из моей личной коллекции, — объяснил Тагоми. — В свободное время, от нечего делать, я много тренировался на скорость заряжания и степень готовности к стрельбе. И, признаться, сопоставление моих результатов с достижениями других участников этого рода соревнований всегда оказывалось в мою пользу. Однако по прямому назначению использовать его мне еще не приходилось.