Филип Дик - Время, назад

– О’кей, – сказал он, изумив себя самого, – но сперва мне нужно закрыть тут все на ночь. Посидите, я сейчас вернусь.

– И мы подробно побеседуем о миссис Тилли М. Бентон, – сказала мисс Фишер, сверкнув одобрительной улыбкой.

Себастьян вернулся в рабочее помещение, тщательно прикрыв за собою дверь, чтобы мисс Фишер ничего не увидела; притащив сюда Анарха, они все поневоле быстро к этому привыкли.

– Ну как он там? – спросил он у доктора Сайна.

В углу помещения поставили импровизированную кровать, и на ней лежал маленький сухонький Анарх. Он весь был в серых и черных тонах, его глаза смотрели в никуда, лицо выражало мир и спокойствие. Мирным было и лицо доктора Сайна.

– Здоровеет буквально на глазах, – сказал доктор Сайн, отведя Себастьяна чуть в сторону, подальше от Анарховых ушей. – Попросил газету, и я ему дал, вечернюю, где наша вкладка. Он стал читать про Рэя Робертса.

– Ну и что он думает про Робертса? – спросил Себастьян, пожевав губу. – Он его боится? Или Робертс – как раз один из этих «друзей», о которых он говорил?

– Анарх даже имени такого не слышал. А ведь, согласно рассказам Робертса, он лично выбрал его своим преемником. Получается, что это не так. Вот если только… – Его голос упал до шепота. – Ты понимаешь, возможно, повреждение мозга. Хотя вот я снимаю энцефалограмму, и все как будто в порядке. Однако… назовем это просто амнезией. От шока при оживлении. Во всяком случае, Юди приводит его в недоумение; не то, что такая церковь есть – он помнит, как ее основывал, – а то, во что она теперь превратилась.

– Что вам рассказать? – спросил Себастьян, подойдя к кровати. – Что бы вы хотели узнать?

Темно-карие глаза, в которых угадывалось так много мудрости, так много опыта, перестали смотреть в пространство и остановились на нем.

– Я вижу, что, подобно всем прочим религиям, моя тоже превратилась в священную институцию. Вам это нравится?

– Я… – запнулся Себастьян, – я не считаю себя вправе судить. Но у нее есть масса последователей. Ее жизнестойкости можно лишь позавидовать.

– А мистер Робертс? О нем что скажете?

– Мнения разнятся, – пожал плечами Себастьян.

– Он полагает, что религия Юди предназначена как для цветных, так и для белых?

– Он… он склонен ограничивать ее одними цветными.

Анарх нахмурился, он промолчал, но не выглядел уже столь спокойным.

– Боюсь, что некоторые из моих дальнейших вопросов могут поставить вас в нелегкое положение, – начал Анарх, – и все равно, не могли бы вы отвечать прямо? Сколь бы неприятными ни оказались ответы?

– Хорошо, – кивнул Себастьян, внутренне напрягаясь.

– Правильно ли я понимаю, что Юди превратилось в своего рода цирк?

– Многие именно так и считают.

– Мистер Робертс пытался меня обнаружить?

– Возможно.

Эта тема была взрывоопасной, и отвечать приходилось осторожно.

– Вы уже уведомили его о моем… вторичном рождении?

– Нет, – покачал головой Себастьян и добавил после секундной паузы: – Как правило, старорожденный лежит какое-то время в больнице, а витарий принимает на него аукционные заявки от родственников, друзей и любых заинтересованных лиц. Если же его личность имеет общественное значение…

– А если не осталось ни друзей, ни родственников, – прервал его Анарх, – и его личность не имеет общественного значения, тогда его что, снова умерщвляют?

– Его отдают под опеку государству. Но что касается вас, вы самым очевидным образом…

– Я бы хотел, чтобы вы пригласили сюда мистера Робертса. – Голос Анарха звучал хрипловато, словно горло его пересохло. – Так как он все равно будет в Калифорнии, это не слишком его отяготит.

Себастьян надолго задумался. А затем покачал головой.

– Я бы предпочел, чтобы вы позволили нам самим провести эту сделку. Не обижайтесь, Ваше Могущество, но мы же эксперты. Мы ничем другим и не занимаемся. А что касается Рэя Робертса, я не хотел бы приводить его сюда, да и вообще давать ему какую-нибудь информацию относительно вас. В данный момент мы думаем о совсем другом покупателе.

– Но почему? Неужели юдиты пожалеют расстаться с деньгами?

– Дело совсем не в этом, – расплывчато начал Себастьян и махнул потихоньку доктору Сайну, который тут же вмешался.

– Извините, Анарх, – сказал доктор Сайн, – но я думаю, вам нужно отдохнуть.

– Ладно, поговорим потом, – сказал Себастьян, обращаясь к Анарху. – Я выйду засосать немного согума, но скоро вернусь.

Открывая дверь в приемную, он продуманно расположился так, чтобы оттуда не было ничего видно, однако предосторожность оказалась излишней: мисс Фишер сидела, углубившись в чтение.

– Ради бога простите, что заставил вас ждать.

Себастьян изо всех сил старался говорить покаянным голосом.

Мисс Фишер вскинула глаза, улыбнулась и грациозным движением поднялась. Она была довольно высокая, очень стройная, почти безгрудая – ни дать ни взять девочка подросток. Но лицо ее было зрелым, резко очерченным и волевым. И снова он обратил внимание, как хорошо она одета. А ведь прежде одежда была для него чем-то совсем неинтересным.

Засосав по порции согума, они отправились гулять по ночному городу, останавливаясь у освещенных витрин, почти не разговаривая и время от времени кидая друг на друга осторожные взгляды. Себастьяна Гермеса мучила проблема. Он все еще хотел вернуться в витарий и завершить беседу с Анархом, но было как-то неловко взять так и бросить мисс Фишер.

А вот та, похоже, никуда не спешила, хотя им давно бы полагалось поздороваться и разойтись. Себастьяна это удивляло, и с каждой минутой удивляло все больше.

Когда они стояли у огромной витрины с мебелью, сделанной из марсианского воба, мисс Фишер неожиданно спросила:

– А какое сегодня число? Восьмое?

– Девятое, – сказал Себастьян.

– А вы женаты?

Себастьян на мгновение задумался, этот вопрос был довольно скользким.

– На настоящий момент мы с Лоттой не живем вместе.

И это было чистой правдой. На настоящий момент.

– Я донимаю вас вопросами, – сказала мисс Фишер, отходя от витрины, – потому что столкнулась с некой проблемой.

Она печально вздохнула.

Все понемногу прояснялось. Так вот почему мисс Фишер буквально в него вцепилась. Он искоса взглянул на нее, вновь отметив ее привлекательность и мимолетно удивившись, как же быстро они стали друг друга понимать. И сказал:

– Да вы скажите мне, не мучайтесь. Может, я смогу вам помочь.

– Понимаете ли, дело тут в том, что примерно девять месяцев назад был этот прелестный младенец по имени Арнольд Окснард Форд, вы понимаете, при чем тут это?

– Да, – кивнул Себастьян.

– Это был такой пупсик. – Ее лицо осветилось материнской любовью. – И он был в больнице, и уже искал себе матку, а я как волонтер занималась в Сан-Бернардино всякой социальной работой, и меня уже от этого тошнило, и я вдруг подумала, а ведь классно было бы иметь в животе такого прелестного малютку, как Арнольд Окснард Форд. – Она похлопала себя по впалому животу. – Тогда я пошла к старшей сестре и спросила: «А можно мне подать заявку на Арнольда Окснарда Форда?» «Да, – сказала она, – вы выглядите вполне здорово». А я сказала: «Да я и есть здоровая», а она сказала: «Ему уже самое время найти себе матку, мы его даже поместили в инкубатор», и я подписала все нужные бумаги и… – Она весело улыбнулась. – И я его получила. Девять месяцев ощущать, как он все больше и больше становится частью тебя… вы и представить себе не можете, насколько это чудесно, что это такое, когда другое существо, любимое тобой существо смешивает свои молекулы с твоими молекулами. Каждый месяц я проходила рентгеновское обследование, и все шло великолепно. Теперь же, конечно, процесс почти завершился.