Иэн Бэнкс - Алгебраист

Жестокость и милосердие всегда должны быть средствами на пути к цели, а не ублажать какое-то выдуманное «я». Кто-то высказал эту мысль, и он, Люсеферус, ее никогда не забудет.

Он еще раз набрал в легкие побольше воздуха. Итак, он готов. Он заранее вооружился. Но настроение все же испортилось. Шум за его спиной не причинил никакого вреда. Но если потребуется продемонстрировать гнев, это станет подходящим поводом. Лучше все-таки выяснить, что же это такое было. Он повернулся на каблуках, вытянулся в полный рост (на своих старших командиров следует всегда смотреть сверху вниз) и сказал:

— Ну?

Ему нравилось видеть, как вздрагивают эти тщеславные людишки, которые привыкли, чтобы им подчинялись мгновенно, как они, пусть и едва заметно, трясутся перед ним от страха.

Улыбаясь и хмурясь одновременно, вперед вышел Тулуэр — из всех адъютантов он наименее раздражал архимандрита и недавно сделался кем-то вроде любимчика.

— Господин архимандрит, прошу прощения за этот шум. — Он повел бровями, словно давая понять: «Не моя вина — вы же знаете, что представляют собой некоторые из этих типов». — Оперативная часть сообщает: высокоскоростной корабль движется прямо из системы Юлюбиса, передают, что у них нет ни оружия, ни боеголовок, на борту один или два человека, просят о переговорах. Они уже замедляются и смогут соединиться с нами через десять часов. Двигаясь нынешним курсом, они тормозят на расстоянии сотни километров от ядра флота, со смещением влево.

Архимандрит через голову Тулуэра смерил взглядом остальных:

— И это требовало моего вмешательства?

— Опасения насчет боеголовок, сэр, — ровным голосом сказал Тулуэр, улыбаясь одними губами. — Названный корабль в тот момент проходил мимо завесы наших истребителей первого эшелона и должен был вот-вот выйти за пределы радиуса эффективного действия их лучевого оружия. Перед ними стоял вопрос — стрелять или не стрелять. Сейчас решается, что делать, когда корабль через полчаса окажется в радиусе действия оборонительных средств второго эшелона. Есть, конечно, и ракеты. Вдогонку уже отправлен беспилотный ракетоносец.

Архимандрит Люсеферус мгновение помолчал, потом улыбнулся. Он видел, как все облегченно вздохнули.

— Ну что ж, — сказал он, — кажется, все работает, как полагается, и меня можно было не беспокоить, так?

— Вы совершенно правы, сэр, — покаянным голосом согласился адъютант.

— А каков предполагаемый статус этого человека или людей, если там действительно люди?

— Согласно сообщению, на борту высокопоставленный промышленник по имени Салуус Кегар.

Снова без сознания, ощущение усталости, неумытости, неухоженности. Фассин был уверен, что с каждым разом приходит в себя все медленнее, с каждым пробуждением становится все более вялым, медлительным, хуже соображает. На этот бросок через галактику ушло более сорока дней — целых девяносто килолет от Юлюбиса, хотя вряд ли подобные измерения имели смысл. Время, проведенное внутри червоточины, так или иначе оставалось мизерным. Дни и недели были израсходованы на полет в глубоком космосе от портала до корабля, который им был нужен.

Несколько дней. Расстояние. Все больше потрачено времени, все больше расстояние между ним и тем, чего он пытается достичь, а события в системе Юлюбиса пока что разворачиваются без него.

Он проверил поврежденный левый манипулятор, согнул его, дал нагрузку, потом заставил себя взглянуть на экран на дальней стене. Звездное небо, как и всегда, вращалось, потом стало фоном для большого, древнего вида, темного корабля — гиганта в форме тора диаметром двести километров. Все его черные ребра и трещиноватые грани посверкивали в слабом свете далекого солнца, как влажная необработанная корона из угля: вместилище праха, могилайнер «Ровруэтц», труповоз, входивший в Большой погребальный флот итинов, рассеянный на огромных пространствах Вселенной.

Айсул из другого конца отсека несколько мгновений разглядывал картинку на экране, потом потряс своими мантиями.

— Ну вот, теперь еще и мерзятники, — сказал он голосом сонным, раздраженным и смиренным сразу. — Вот это да.

«Так что же случилось с созидателями? — спросил Фассин. — Мне показалось, что Лейсикроф собирался следующим этапом исследовать созидателей».

«Они явно созидали без всякого толка», — отправил Айсул.

«Ложный след».

«Блеф».

«Велпин» повис над мертвыми судами, разбросанными по внешнему ободу труповоза, и Айсул с Фассином направились к гигантскому кораблю. Итины предлагали причалить внутри «Ровруэтца», но Кверсер-и-Джанат отказались, убедительно изобразив под своими серебристыми одеяниями нечто похожее на дрожь ужаса. Фассину показалось, что одна близость к этому собранию побитых, безжизненных кораблей способна вызвать ужас.

Итины были разновидностью падальщиков с характерной специализацией: они собирали мертвечину. С мертвыми они ничего не делали, просто копили их, систематизировали в самом общем виде по категории, типу и размеру и обычно оставляли у себя только невостребованные тела, а иногда и корабли и другие аппараты. Но все равно привычка эта выглядела на редкость извращенной и мрачной, а потому итинов объединяли с другими одержимыми смертью видами под общим названием мерзятников.

Один из офицеров-итинов встретил Фассина и Айсула в едва освещенном входном коридоре, похожем на пещеру. Офицер напоминал крупную темную птицу трехметрового роста и носил сверкающий, почти прозрачный облегающий скафандр, похожий на темно-синий пергамент. Плотно уложенные двойные крылья, размахом, по-видимому, метров десять, говорили о молодости итина. Он стоял на трех неодинаковых ногах — одна толстая сзади, две потоньше спереди. Губастый клюв существа был инкрустирован драгоценными металлами, сверкавшими под пленкой костюма-оболочки. Два больших глаза были подобны черным медальонам. Тонкие изогнутые трубочки вели от ноздрей к нескольким маленьким емкостям на спине, напоминающим яйца из потускневшего серебра. На корабле итинов не было атмосферных тамбуров, и команда, как и мертвый груз, пребывала в глубоком вакууме. Соприкасаясь с одной лишь безмолвной пустотой внутри огромного корабля, температура внутри которого лишь на несколько градусов превышала абсолютный нуль, мертвецы могли бесконечно долго лежать здесь, как живые, если не считать тех изменений, что произошли с ними в результате смерти и медленного или внезапного замерзания.

«Добро пожаловать, — сказал итинский офицер ровным, размеренным голосом, предпослав своим словам лишь самые формальные знаки печали и почтения. — Вы Таак, а вы Айсул. Верно?»

«Да», — послал Фассин.