Александр Громов - Человек отовсюду

Вилли неспешно сделал глоток из бокала. Почмокал, закатил глаза.

– Но ведь ты докладывал, что поднялся выше уровня тумана…

– Верно.

– И даже там не заметил ничего интересного?

– Заметил бы – доложил.

Я ощутил частые удары сердца, пульс отдавал в висок. К чему клонит Вилли? Это проверка? Мне подставили муляжи черных кораблей – уж не знаю, как их сфабриковали, – и проверяют меня на лояльность? Если так, то я не прошел проверку и меня не ждет ничего хорошего. Ха! Да разве я боюсь смерти? Боли – да, боюсь, а смерти – нет. Я много чего повидал. Нет в мире ничего такого, за что стоило бы держаться руками, ногами и зубами, а уж я-то для этого мира – атом ничтожный. Сдохну – никто и не заметит. А сердце колотится… Вспотеть еще не хватало. Организм почуял опасность, гонит гормоны в кровь. Примитивная он в общем система, и глупые его инстинкты мы сейчас подавим…

Жаль только, что одного я в моей жизни не выяснил: есть ли смысл в нашем шевелении, а если да, то какой? Скорее всего, конечно, нет его. Прыгают людишки с планеты на планету как блохи, прочесывают незнакомые миры, а потом начинают их причесывать, адаптируя под себя. А кое-где адаптируют себя под мир. Для кого-то принципиальная разница – для меня нет. Зачем все это? Предположим, каждая тварь хочет жить и преуспеть, но человеку как-то стыдно равняться с тварью… Или в самый раз? Опять-таки поступки отдельного человека могут быть разумными, но действия стай, племен, стран, народов – уже вряд ли. Всего человечества – тем более. На что ему эти планеты – чтобы слаще елось и пилось, да не везде, а лишь в немногих местах? Хватило дерзости расселиться по Галактике, а чего ради? Чтобы подлецы по-прежнему верховодили толпами дурачья? Чтобы, продвинувшись на ничтожный шажок, бить себя в гулкую грудь: вот, мол, мы какие! Везде воткнем свой флаг, все перевернем-переделаем! И внешними победами успешно замаскируем свой страх перед задачей переделать самих себя хоть чуточку… Можем ведь. Задача решаемая. Но не решимся: страшно. Будем вечно делать вид, что никому это не нужно, воспевать человека таким, каков он есть, и ставить перед собой текущие цели, вместо того чтобы задуматься о смысле…

Умереть, ничего не узнав и не поняв, – вот что досадно. А если он все-таки есть, высший смысл, тогда что? Прикажете уверовать в загробную жизнь, чтобы там, имея перед собой вечность, неспешно во всем разобраться и ответить себе на все вопросы, не дергаясь насчет этого при жизни?

Не верю я в посмертное существование, вот в чем моя проблема. Помру – превращусь в химические элементы, которым еще предстоит долгая и по-своему интересная история, но меня-то не будет! Человек, как давно известно, информационная система, а информация, как было доказано еще раньше, не подчиняется законам сохранения.

Если нет никакого высшего смысла, тогда еще ладно. Но если он существует, то помирать, не поняв его, все-таки немного обидно.

Именно немного – потому что я тоже всего-навсего человек. Не высшее существо. Высших я не встречал.

Словом, я успешно подавил древние инстинкты и не вспотел. А Вилли не спешил нанести удар. Вертел в руке бокал с остатками глисса на донышке и выглядел так, будто решал задачу: сразу налить еще или сперва допить эти остатки?

– Варлам Гергай послал тебя на Прииск, резонно предполагая, что разведка метрополии проявит к тебе интерес и попытается завербовать, – заговорил он наконец. – Тут он не ошибся. В дальнейшем он рассчитывал на твою работу в качестве двойного агента. Как минимум ты должен был держать его в курсе работ по «темпо». Как максимум – включиться в программу «Клякса» – это очень серьезное направление работы земной разведки, чтоб ты знал, – и попытаться добыть сведения, жизненно важные для Тверди, а точнее, для Варлама Гергая. Сделай любезность, не перебивай… Ты сейчас начнешь убеждать меня в чем-то, а я не люблю, когда мне врут, водится за мной, представь себе, такая странность… Короче говоря, если бы твоему отцу удалось вступить в контакт с цивилизацией, породившей черные корабли, и притом сделать это раньше землян, его счастью не было бы предела. Я прав?

Что я мог ему ответить?

– Почему ты молчишь? – спросил Вилли. – Ты ведь этого не хочешь. Ты же не веришь в то, что твой отец сумеет разумно распорядиться свалившимся с неба могуществом. Это страшная сила. Ты уже и сам сделал вывод, что только цивилизация, породившая черные корабли, могла уничтожить Марцию. Больше просто некому. К такому могуществу нельзя подпускать ни отдельного человека, ни отдельное правительство, ни даже все человечество чохом. Почему же, позволь спросить, ты не доложил мне о том, что за последнее время дважды – на Архее и на Китигае – видел черные корабли? Именно поэтому?

– Я их не видел, – упрямо повторил я.

– Ты их видел. На Китигае, возможно, и нет, хотя я думаю, что да, а на Архее – видел однозначно. Запирательство бесполезно, как говорят в таких случаях. Можешь говорить, это помещение не прослушивается, и я не записываю наш разговор… Молчишь? Ладно, молчи. Скажу я. Я знаю, что ты точно видел черный корабль в небе Археи, потому что я видел в тот момент тебя. Мне нравится, что ты спокоен… Не надо дергаться. С твоей стороны наивно было бы думать, что за тобой не наблюдали. Я и наблюдал, после чего послал моему руководству, санкционировавшему твое испытание, подробный отчет. Там все шито-крыто. О том, что на Архее появлялся черный корабль, и о том, что ты его видел, знают только два человека: ты и я. Мне даже известно, какие слова ты говорил в тот момент. Воспроизвести? Вижу, не надо…

Предательская капелька пота все-таки поползла по моему лбу, и я не был уверен, что мой голос прозвучал спокойно:

– Чего ты хочешь?

Вилли поманил меня пальцем.

– Знаешь, почему я так хорошо информирован? Я сидел в том черном корабле. И на Архее, и на Китигае.

Помолчав немного, чтобы до меня лучше дошло, он добавил:

– Я управлял им.

Кто в жизни всего добивается? Тот, кто имеет четко поставленную цель и упрямо идет к ней, сокрушая преграды. Может, он и не дойдет до цели, но достигнет многого. Я не имел цели, я лишь хотел увидеть ее, мечтал о ней – а нашел то, чего еще не находил ни один человек. Ну, кроме Вилли.

Теперь и я прикоснулся к тайне, за которой давно и безуспешно охотилась разведка метрополии, не говоря уже о доморощенных спецслужбах многих колоний. Оказалось – ничего особенного. Удивительно, конечно, но не более того. В общем-то к таким чудесам мой мозг был готов.

Но вначале мне потребовалось время, чтобы осознать: Вилли не шутит. Я спросил:

– Ты уверен, что это помещение не прослушивается?