Александр Громов - Человек отовсюду

– Ты бы взялся?

– Я-то? Не смеши. Капиталовложения окупятся только лет через десять-пятнадцать. Кто вложится в это дело? Метрополия? – Рассмеявшись, я скомкал салфетку и швырнул ее на пол. – Ее вроде все устраивает…

– А если перестанет устраивать?

Я только фыркнул и махнул рукой – мол, не витай в облаках, фантаст, спустись вниз. Мой собеседник сменил тему – понизив голос, принялся расспрашивать меня о твердианской революции и партизанской войне. Я рассказывал, все более увлекаясь, – это входило в образ. Потом вроде опомнился и скривился: старое, мол, дело, что о нем вспоминать…

– Но ведь вы победили?

– В какой-то мере…

– И метрополия сейчас активнее инвестирует в Твердь, чем раньше, не так ли?

– Пожалуй…

– Вот тебе и ответ. – Подмигнув на прощание, он ушел, подобрав по пути с пола мою скомканную салфетку.

Я мысленно поздравил себя с первой, пока еще очень осторожной поклевкой. Дождался.

В течение месяца состоялось еще несколько бесед в том же роде. Я никуда не торопился, мой вербовщик тоже не форсировал. Ко мне все еще приглядывались… но кто? Верхушка администрации? Или заговор зреет в среднем звене? Или это не заговор вовсе, а так, тихое брожение, самая первая попытка сколотить оппозиционную группу?

Я делал вид, что не понимаю осторожных намеков, а в ответ на более прозрачные намеки насчет того, что новейшая история Тверди может повториться на Прокне, бурчал:

– Глупости! У кого это мозги перегрелись? Твердь – это одна страна, один народ. Культура, традиции и все такое. Только аборигены, почти никаких контрактников. А здесь? До черта якобы самоуправляемых территорий, вдобавок грызущихся друг с другом, никто не укоренен как следует, все только и ждут, когда кончится их срок, дни считают… Какие такие восстания-революции, какое самоопределение? Кому оно надобно? Кто по доброй воле захочет здесь остаться?

– На Прокне есть более благоприятные места…

– Ну и что? Взбунтуется одна из местных колоний, ну две… Толку не будет. Свой рений Земля получит с других территорий, а смутьянов проигнорирует. Живите, мол, как хотите, без поставок, без новых контрактников, без связи. Варитесь в собственном соку. Прежде рений могла бы покупать Марция, но где она теперь? Через год… да нет, через полгода революционеры побросают своих лидеров в болото и покаются. Нет?

Мой собеседник соглашался: попытка освобождения одной колонии обречена, ее даже не удастся начать. Ну а если – предположим! – значительная часть колоний Прокны объединится? Чисто теоретически, а?

Что ж, я вел «теоретические» разговоры, осторожно давая понять: я не прочь еще раз надавать метрополии по сусалам, буду даже счастлив сделать это, но на дохлые шансы не ставлю. В ответ следовали улыбки и намеки на то, что шансы, возможно, далеко не дохлые. Я улыбался еще шире и категорически заявлял, что роль пешки, не посвященной в общий замысел, меня никак не устроит, – я и на Тверди не был пешкой, а здесь и подавно не буду. Но лучше выбросить все это из головы – не та ситуация на Прокне, нет шансов. И на Тверди-то получилось только чудом, мы едва-едва не проиграли. Словом, не вводи во искушение, не на дурачка напал…

А назавтра я вылетал на картографирование, изучал образцы породы, взятые на островках, словом, занимался той работой, на какую нанялся. Охранник сменился – прежнего уложил на больничную койку ядовитый шип, выпущенный стреляющим деревом. Новый оказался бестолков и трусоват – непрерывно вибрировал и не мог взять в толк, что такое разумный риск. Зато водитель катера по-прежнему оставался на высоте.

Шли дни. Начался сезон дождей. Приливы стали мощнее – излучатели на обжитых островах едва успевали выжигать периферию. Из болот тучей полезли мелкие крылатые твари вроде насекомых, но не насекомые. Кусать не кусали, но липли к коже, лезли в глаза, уши и ноздри, норовили покрыть лицо толстым шевелящимся слоем. Пришлось работать в легких скафандрах с очень дурной системой кондиционирования. За рабочий день мы теряли по четыре-пять килограммов веса.

Восемнадцать дней подряд мой водитель не вел со мной опасных разговоров. Плод должен созреть – эту истину я усвоил еще на Марции. Истина банальная, но сколько новичков подорвалось на собственном торопизме! Я чувствовал: рыба не сошла с крючка, она на него вообще еще не села. Ходит вокруг, принюхивается. Шевельни удилищем – она уйдет.

Или уничтожит рыболова. Такая уж рыба.

Лишь на девятнадцатый день мой водитель спросил меня, не хочу ли я встретиться с одним человеком.

– С каким еще человеком? – разыграл я непонимание.

– С тем, кто может ответить на некоторые вопросы.

И встреча состоялась. Более того, она продолжалась целый день, поскольку его превосходительство господин Тарас Овечко, уполномоченный по людским ресурсам Преисподней, посетивший Санта-Риту, пожелал быть ближе к этим самым ресурсам и, в частности, положить конец разговорам насчет райской жизни элиты, в то время как простые трудяги подыхают ни за что ни про что. Господин уполномоченный провел полдня в шахте, где, по слухам, пытался управлять проходческим щитом, вторые полдня на обогатительном комбинате, а следующий день посвятил георазведке. Мой охранник был рад-радешенек, когда Овечко приказал ему отдать лучемет и покинуть катер, а сам занял его место. На охранника поглядывали с завистью: свезло же придурку!

Впрочем, в тот день мы не занимались картографированием…

Что может удержать человека на такой планете, как Прокна, и особенно в таком месте, как Преисподняя?

Жалованье? Чушь. За деньги можно продать свое время, знания, силы и кусок жизни, но не всю жизнь. Притом что толку в высоком жалованье, если после переворота цены взлетят до небес? Не взлетят, говорите? Я не любитель сказок.

Карьерный рост? Тоже чушь. Слишком многие охотно предпочтут быть незаметной человеческой букашкой на Земле, чем важной шишкой в Новом Сальвадоре.

Легкая и приятная жизнь? Даже не смешно.

Перспектива почувствовать себя настоящим мужчиной, преобразователем и основателем чего-то нового? Почти чушь. Далеко не все об этом мечтают. Если трезво смотреть на вещи, то эта приманка годится лишь для ничтожного меньшинства.

Уникальная геология и биология планеты? Это стимул для ученых и отчасти инженеров, но не для шахтеров и не для рабочих на комбинатах. Те в гробу видали такую уникальность.

«Из ничего не выйдет ничего», – веско заметил король Лир. Где приманка для тысяч болванов, что поддержат заговорщиков, такая приманка, чтобы у болванов вывихивались челюсти от слитного рева в их поддержку? Я ее не видел.

Стереотипы – опасная вещь. «Вот это нора! – наверное, подумает крот, оказавшийся в туннеле суперколлайдера. – Это я удачно зашел! Какие же здесь должны быть червячки!»