Виталий Каплан - Полоса невезения

- Было все, - пояснил Осоргин. - И через забор лаялись, и мелочь возилась. Ну так без этого никуда. Первоклашки сцепятся и давай друг друга мутузить. Естественно было!

- А теперь? - спросил я.

- А теперь у нас "белый порядок", - подал голос Ник-Власов. Он выдавил это сквозь зубы, и мне показалось, что окажись перед ним виновник происшествия - порвал бы того голыми руками.

- Говоря проще, скины, - во всеуслышание объявил Юрик. - Что смотрите? Вы бы еще слова "секс" постеснялись. - Он снова обвел нас взглядом. - Если верить доблестной милиции, так их вообще нет, этих самых "арийских воинов". А на детей в лесу так - футбольные фанаты напали.

- Вот надо было не фанатеть, а действительно в футбол поиграть. Наши с мастыкинскими, - не к месту вставила старушка. - Может, и подружились бы...

- Не исключено, - Ник-Власов усмехнулся так, что всем стало ясно: совершенным образом невозможно.

- Вы что-то разболтались, - одернул их Осоргин. Тон его не вязался с образом рубахи-парня, толкующего за жизнь между первой и второй. Было в нем сейчас нечто армейское, некий лязгающий металл. - Некогда о глупостях болтать, надо с главными делами решать чего-то.

- Так чего скины? - спросил я.

- Все то же, - скривился Юрик. - Они у нас люди полувоенные. На противника малыми силами не налетают, а вот крупными - за милую душу. Там детей-то было всего пятеро. Оторвались от основной группы, решили в свободное плавание... в малинник то есть. Троим и десяти не исполнилось. Старшему - одиннадцать.

- А этим? - ощутив странный холодок в груди, спросил я.

- Не менее шестнадцати. Старшему - семнадцать с половиной. Почти вышли на грань, но еще не успели вот... Милые детки, - такие слова в устах человека "Струны", причем не последнего человека, звучали неожиданно. И в то же время целиком укладывались в мое понимание Осоргина.

- И что?

- Да ты из первых уст послушай, - он нажал кнопку селектора, скрытого от посетителей разлапистой геранью, и сказал: - Пусть зайдут.

Я оглянулся на дверь.

Та приоткрылась, впуская еще одного воспитателя и двух зареванных пацанов лет восьми. Воспитателя, кажется, звали Коля. Я точно не помнил.

- Ну что, ребят, оклемались немного? - спросил Осоргин.

Те закивали.

- Вот, Константин Антоныч. Это Сашка и Ромка, а это Коля. Педагог младшей группы.

Я внимательней пригляделся к ребятам. Им, похоже, совсем не досталось.

- Давай, Коль, расскажи, - кивнул ему Осоргин.

- Да там и рассказывать нечего. Налетели на наших и давай избивать, подал голос молодой воспитатель. - Еще орут, главное, чего-то про белый порядок... Они ж правильные, а те, кто в детдомах - ублюдки. Их искоренять надо. Во всех возрастах...

- Успели хоть? - спросил я, уже понимая, что мой вопрос можно было понять двояко.

- Дашеньку раз ударили, - повернувшись ко мне, сказала старушка. Один раз, но сильно. У нее теперь трещина в ребре. Представляете? Хорошо еще, скрутили их вовремя.

- Вот эти двое сообразили, - Коля показал на пацанов. - ко мне кинулись. Ну а дальше-то дело нехитрое.

- А что мы могли? - подал голос один из мальчишек. - Мы б с ними сами не справились. А они ж выше нас намного! Девчонок избивать стали...

На миг снова повисло молчание.

Использовав это, муха рванулась вниз и ловко упала в стакан с водой, стоявший напротив Осоргина. Тот, кажется, и не заметил такой пакости.

- Да все правильно вы сделали, ребята! - успокоил малышню Юрик. Ладно, идите. А мы уж тут с этими лбами как-нибудь да разберемся.

- Сильные лбы, - пространно заметил Коля. - Иного взрослого стоят.

- Еще бы! - не выдержала старушка. - Всю жизнь только мышцы и качают.

- Да и драться умеют... А уж бегать...Двое сбежали. Недалеко, впрочем. До первого мента...

- А остальные? - не понял я.

Коля взглянул на меня, будто пытаясь понять: может, начальство из Столицы не верит в его силы?

- Куда ж они от Резонанса-то денутся?

- Само собой, - согласился Осоргин. - Что бы мы без Резонанса делали? Без Резонанса мы вообще... кучка гнилых интеллигентов с претензиями. Ладно, народ. Базарить можно без конца, а время не терпит. В общем, так. С этими белыми воинами мы чуть позже побеседуем. Ну, часика через полтора... а пока декорации подготовим. Все свободны до двадцати одного ноль-ноль. В смысле, ступайте ужинать...

Войдя в комнату, я моментально проникся к Юркику глубочайшем уважением. Такое требовало изрядной фантазии. Импровизация или ранняя заготовка? Может, здесь уже применяли подобный метод?

Не было тут ни палача в характерном колпаке, ни испанских сапог, ни перчаток разного рода великомучениц. Даже решеток на окнах не наблюдалось. Наоборот: жалюзи, пластик, компьютер на столе, пальма...

Почему Осоргин свой кабинет так не обставил? Я и знать не знал, что здесь, на последнем этаже "свай", есть помещение, способное тягаться с лучшими кабинетами столичного небоскреба. Одни фикусы чего стоят: громадные, разлапистые, ленивые...

И вся эта фирменная красота - на фоне практически бесшумного кондиционера.

Принимая меня, посланца из Столицы, Юрик не счел нужным открывать эту комнатку, а вот ради пленных скинов - пожалуйста. И в чем же суть его коварного плана? Ладно, разберемся.

- А, Костян, заходи, - не отрываясь от бумаг на столе, бросил Осоргин.

Я оправил костюм, ощущая в нем себя немногим лучше, чем в водолазном скафандре, подтянул узел галстука и шагнул в комнату. Дверь за мной моментально закрыли.

Помимо меня, Юрика и двух бритых парней в камуфляжных штанах и тяжелых ботинках, в комнате было еще четверо: Грачёв, Коля и двое рядовых воспитателей "Березок", выделявшихся удивительной комплекцией (на их фоне я мгновенно ощутил себя мелким и хлипким). Всех четверых Юрка запаковал в одинаковые костюмы, троих поставил у стены, а четвертого к двери швейцаром.

Команда, что и говорить, смотрелась зловеще.

- Вот любуйся, - Осоргин махнул рукой в сторону пленников. - Наши как бы "гости".

- Они? - стараясь держаться как можно вальяжней, спросил я.

- Они. Герои уличных невидимых боев. Так, да? - он взглянул на скинов и снова уткнулся в бумаги. - Угу, по мордам вижу.

- Ну, что субчики, - подхватив игру, произнес я. - Как будем крутиться? В какую сторону?

Пацаны молчали. Ничего грозного в них уже не было. Не знай я, что обоим исполнилось шестнадцать - не дал бы и больше четырнадцати. Тот, что слева, еще ничего: низенький, крепкий. Похоже, качается. А вот дружок его совсем плох. Бледненький, худенький. Наверно, больной. А все же ребеночек. Святыня наша "струнная".

- Закурить можно? - прохрипел "левый".

- В ментовке дадут, - приподнял очки Осоргин. - Там вас любят. У них права человека всякие, порядки, законы... Вот там и раскумаритесь, друзья, а у нас нечего комнату засерать. - Он вновь уткнулся в бумаги и, будто найдя там какой-то листик, воскликнул. - О, Костян! Подь сюды!