Виталий Каплан - Полоса невезения

- Ну что нам-то вас обманывать, - парень плакал, слезы были совсем детские - большие и тяжелые.

- Да есть резон, - Юрка взял крайнюю бумажку и, оглядев ее, произнес. - Колян, отнеси-ка ее в бухгалтерию, пусть там пробьют проплату.

Тот кивнул и подошел, протянув за листком руку. При этом старший воспитатель не преминул деловито переспросить:

- А по какому счету проводить-то? У нас же два теперь.

- Да они сами дотумкают, - успокоил его Юрик. - У них там это моментально меняется, пока мы сидим, уже все не так... Ну, понимаешь меня? Что, я должен им звонить, спрашивать?

- Нет, - притворно смутился Коля. - Просто мало ли, - он пригляделся к записям. - Может, это особое чего-то.

- Нет, - махнул рукой Юрик. - Товарная накладная и все. Никаких заморочек. Пусть просто по безналу оплатят, я все там подписал.

- Хорошо. Сейчас.

Коля повернулся и направился к выходу. "Швейцар" открыл перед ним дверь, а Юрик, направив своего порученца, и вовсе впал в какую-то прострацию, позабыв и о плачущем скине, и обо всех остальных. Всем своим видом он подчеркивал: надоело. Счета, стрелки, разборки - и так каждый день.

Скукота...

Вот еще двоих мочить придется. Возиться с ними...

- Гражданин начальник, я же... Ну... - речь "левого" окончательно потеряла всяческую стройность. "Правый" сидел, будто каменный. Он уже понял, что просто так вырваться не получится, да и думать о собственной шкуре уже не хотелось.

Он верил. Действительно верил в своих друзей, а те...

- Короче так, - решил Осоргин. - Пишите заяву на них.

- Какую?

- Ментовскую. Обычную. Ну вы чо, не умеете?

- О... о чем? - "правый" нахмурился.

- Вам сейчас объяснят, - Юрик повернулся к Грачёву и сказал: - Игорь, отведи их в приемную. Пусть накатают по полной форме и распишутся. Ясно?

- Да. Так точно, - Грачёв сейчас походил на гестаповца, холодного как нордическое лето.

- Нечего мне. Самому. Такой фигней. Страдать, - Юрик взглянул на скинов, на "охрану" и бросил: - Идите. Костян, ты задержись.

- Пошли, - один из "псевдобыков" толкнул "правого". Тот тихо поднялся. "Левый", сообразивший, что вроде бы как обошлось, вскочил и, погоняемый лично Грачёвым, пулей вылетел из кабинета впереди охраны. Остальные последовали за ним.

- Дверь закройте, - крикнул им Юрик.

Последний из выходивших неслышно исполнил приказ. В кабинете стало тихо и мне на миг показалось, что я слышу голоса с улицы.

Нет. Это невозможно. Если звук и проник бы сквозь новомодные стеклопакеты - внизу просто некому говорить. Как-никак двенадцатый час...

- Отлично, - заметил Осоргин. - Подержим их у себя пару деньков, потом отпустим. Надо только предлог по-лучше выдумать...

Я кивнул, но все-таки не сдержался.

- А что они там напишут?

- Да дурь всякую, ничего страшного.

- На друзей донос?

- Упаси Бог! - он в притворном ужасе замахал руками. - Да ты что! Чтобы я такими делами занимался...

Вот это меня удивило. Я уж было окончательно уверился в том, что "заявление братьев по борьбе" и впрямь поддельное. А выходит, нет. Написали его сами, чистосердечно, причем без какого-либо насилия. Вряд ли местные менты рискнут применить свои излюбленные методы к несовершеннолетним.

Все же "Струна" под боком. Никого не упустит.

- Как бы они друг друга не передушили потом, - заметил я.

- Не передушат, - ухмыльнулся Юрик. - Я уж позабочусь. Вот соваться сюда больше не станут...

И тут уже я не сдержался. Прорвало меня, потянуло на откровенность:

- А как же их детские души? Мы же за них в ответе, - даже ироническую улыбку скрыть не удалось. Ладно, "дядя Юра". Уж тут мы с тобой вдвоем. Ежели хочешь, стучи на неблаговидного соратника. - Перевоспитывать их не будем?

- А может, их еще с ложечки кормить? - Юрик взглянул на меня с нескрываемым удивлением. Похоже, принял слова за чистую монету. Или, скорее, дал понять, что не ценит моего юмора. - Нам бы тех отбить, кого еще можно. А... - он подался вперед, предварительно оглядевшись по сторонам. А скинов и нариков, которых через два года по этапу отправят, если наши же и не задушат, вот этих - пускай "Вега" мучит. У них там любят... "бесперспективных".

В коридоре хлопнула дверь.

- Ладно, ступай, - сказал Осоргин. - А то не выспимся сегодня. Нам еще завтра куча дел...

5.

Отсидеться в сторонке, возле двери не удалось - меня очень уважительно и вместе с тем уверенно пригласили на сцену. Так сказать, в президиум. Эх, если б и впрямь президиум, пустые речи, торжественные обещания провернуть пятилетку в три года... С каким облегчением я бы вздохнул.

Все было гораздо хуже. Уж чего-чего, а даже в самых гадких моих кошмарах мне не доводилось принимать участие в струнном судилище. Оказывается, дело не ограничивается Мраморным залом для всякого рода глиняных. Есть еще, оказывается, "детский суд" - нечто вроде высшей меры в приютах-"упсах". Виновато улыбаясь, Осоргин сообщил мне, что мера сия ранее в "Березках" не применялась, но тут уж такой случай, что ничего не поделаешь.

- Сам видишь, Костян, какое у нас сложное... гм... международное положение. Приходится считаться. Попробуем, конечно, как-то по-тихому разрулить, но тут уж как получится.

Я не верил, что получится. Достаточно было поглядеть на стройную, резкую в движениях, так и искрящуюся энергией Оленьку Стогову, чтобы оптимизм съежился до бесконечно малых. Оленькин возмущенный разум кипел праведным гневом, голос ее звенел, на щеках разгорались румяные пятна словно красные сигналы светофоров.

Девушку можно понять - стремительно, в одночасье разрушилась ее модель мира, треснуло над головой лазоревое небо, и оттуда, из черных трещин, потянуло космическим холодом. Значит - стиснув зубы и до последней гранаты. Восстановить, склеить, завинтить для надежности здоровенными болтами. Какая уж тут жалость...

Зал, несмотря на поздний час, оказался набит под завязку. В обычное время тут, видно, кино крутили и устраивали концерты местной самодеятельности. Детей кстати, как шепнул Юрик, никто специально сюда не сгонял - сами набежали. Еще бы, такое зрелище раз в сто лет бывает. Почище кометы Галлея.

Разумеется, и пришельцы с Веги явились в полном составе. Заняли первые ряды, нахохлившиеся, понурые. Уж чего-чего, а такого они не ждали, тем более, от своего. Не знаю как насчет космического холода, но вот что им страшно - это было видно невооруженным глазом.

Мы сидели за длинным столом, лазоревое полотнище с успехом заменяло отсутствующее сукно. Никакого метронома под потолком, конечно, не стучало, и пол не разделялся на квадраты, обычный линолеум, стоящие в ряд синие кожаные кресла.

И все же не покидало меня ощущение, что Мраморный зал - здесь. Ведь он, Мраморный, не только место, но и нечто большее. То ли воздух такой, то ли тени так легли, то ли просто оттенки настроения - но в голове то и дело вертелось то самое: "Мы прощаем тебя, Уходящий".