Виталий Каплан - Полоса невезения

Не очень-то он веселый вышел, отпуск. Встреча с Димкой... дурацкие эти скины... и уж апофеоз - недавнее судилище. Что ж теперь с парнем будет?

- Хороший, кстати, парнишка, хоть и дурак, - вновь откликнулся на мои мысли Осоргин. - И угораздило же его в эту самую "Вегу" попасть. Интересно, кто же так хорошо придумал?

- Наверное, хотели, чтобы подальше от дома, - предположил я. - Чтобы не сбегал к непутевой маме.

Так! Я прикусил кончик языка чуть ли не до крови. Вот так и раскрываются тайные агенты глиняных. Откуда мне может быть известно про веселого поведения Димкину мать?

Осоргин, однако, нисколько не оживился. Помолчал, потом, резко выбросив вперед руку, поймал заблудившегося мотылька и выпустил его в окно, в свободный полет.

- Что уж теперь чужие локти кусать, - хмыкнул он и потер пальцы друг о друга, счищая налипшую пыльцу. - Теперь надо думать, как с пацаном быть. Замордует его эта Стогова. Как пить дать отправит в этот психоцентр.

- Слушай, - не сдержал я любопытства, - а что это за такое загадочное место? В Столице мне никто о нем не говорил, и даже в базе его не было. Может, я рылом не вышел, чтобы допуск к сим тайнам получить?

Юрик посмотрел на меня грустно.

- Нормальное у тебя рыло, не комплексуй. Если еще и побрить смальца... Короче, это не секретные сведения, а обычное наше раздолбайство, когда правая рука не дружит с левой. В общем, это новая идея воспитательного департамента. Они же, знаешь, такие экспериментаторы-новаторы, им энергию девать некуда. А уж от любви к детям скоро лопнут. То они отдел нестандартных воспитательных зафигачат, то аж на целый центр размахнутся. Мудрецы...

Я поежился, вспомнив педагога Валуева.

- Так вот, - продолжил Юрик, - с месяц назад в недрах нашего струнноугодного ведомства родился проект. Что делать с несовершеннолетними отморозками? С такими, которые никакому перевоспитанию не поддаются? Которые в свои пятнадцать-шестнадцать лет уже законченные подонки, за плечами у которых насилие, кровь и все такое? Убивать? Может, и стоило бы, да Высокая Струна не велит. Дети все ж таки. Пороть тоже поздно, да и не одобряются у нас такие методы.

Я механически кивнул. Очень, очень они у нас не одобряются! Вплоть до Коридора Прощения и свинцовых птичек на Лунном поле. Если за какую-то оплеуху...

- Вот и додумались наши светлые умы до Центра психокоррекции. Если убивать западло, а перевоспитать невозможно - значит, будем лечить. Стирать из психики агрессию. Книжки читал всякие? "Возвращение со звезд", "Заводной апельсин"? Главное, дело-то нехитрое. Либо лоботомию, либо психотропами задавить. И выйдут оттуда тихие-тихие дети, неспособные ни по морде дать, ни тарелку каши съесть без посторонней помощи. Короче, предполагается там этот педагогический брак обнулить и держать до восемнадцати, а после передавать в государственные интернаты для идиотов. Конечно, на словах-то все у них красиво лепится, дескать, не все так просто, помимо стандартных методов еще и тонкие энергии Струны, ведутся исследования по сохранению высших разделов психики... только если они когда-нибудь и подберут нужную частоту вибраций, скольких искалечить к тому времени успеют? Но, однако же, выделены средства, им отдали в Заполье хорошее помещение, бывший оборонный "ящик", набирают штат. И вроде бы с сентября начинают прием контингента. Вот так, Костян. Чуешь, какие ветры дуют?

Я чуял. Гнилью теперь тянуло из августовской ночи, и раздавались по углам какие-то мышиные шорохи.

- И что, никакого выхода нет? - пробурчал я. - Зверство же. И ладно бы какой-нибудь шестнадцатилетний маньяк-расчленитель, а то ведь... Мне показалось, вполне нормальный парень. Диковатый малость, импульсивный. Но за это - ломать мозги? Уж честнее пулю в затылок...

- Да и я тебе про что толкую, - вздохнул Осоргин. - Он, если уж правду говорить, вообще ни в чем не виноват. Выпустил скинов, пожалел. Значит, сердце у человека есть. Значит, может сочувствовать, понимает, каково это сидеть в темноте и расстрела ждать. Вдобавок смелый, знал ведь, что потом по головке не погладят. Правда, не настолько смелый, чтобы ко мне прийти в кабинет и кулаком стукнуть - что, типа, за садизм такой, зачем пацанам психологическую пытку устроили? Ну, то есть, конечно, другими словами сказал бы. Но это ведь понятно - не доверяют они нам до конца, вот и лезут поперек нас в пекло. А вылезать оттуда не умеют. Дети есть дети.

- То есть будь он не в "Веге", а у тебя в "Березках", и выпусти он точно так же этих белых воинов...

- То все свелось бы к тому, что вызвал бы я его вот сюда, посадил бы на этот диванчик и полчаса бы мозги прочищал. На предмет что бывает, когда хотят "как лучше". Но он - в "Веге", а это такой... заповедник. И я ни чего с ними не могу поделать, у ихнего смотрителя, Ситрека, в совете Старших Хранителей огромное влияние.

Когда я готовился к поездке в "Березки", то, разумеется, полистал сведения и о прочих "упсах". Но на "Веге" взгляд тогда не зафиксировался, и кто там рулит, я благополучно забыл. Оказалось - зря.

- Володя Ситрек - сложная штучка, - продолжал Осоргин. - Абсолютно убежденный в своей правоте, неподкупный, кристально честный, в быту аскетичен, вредных привычек не имеет. Детей любит фанатично. Вот скажи, чего нашей Высокой Струне еще надо? Будь он нечист на руку или если бы, к примеру, тайно развлекался с пятилетними девочками - Струна при первом же восхождении его б и сожгла. А так - ничего с ним не поделать, упертость и странные фантазии Струна не фиксит.

Я мысленно хмыкнул. Что ж это тогда меня она не придушила, тайного беглеца? Остается признать: Струна - дело тонкое. А где тонко - там и рвется.

- Ну и что теперь? Жаловаться на самый верх? Главному?

Осоргин не ответил. Повернувшись лицом к окну, он молчал, плечи его как-то странно закаменели, а пальцы со всей силы вцепились в белый подоконник, словно желая его отломить.

- Смотри, какой расклад, - наконец отозвался он. - К утру подсчитают детские голоса. И уверяю тебя, большинство скажет, что Соболев - предатель, и с ним надо по всей строгости. Ты не забывай про ту малышню, которых избили. Дашеньку, которой ребро сломали. У нас, знаешь, старшие мелких мало сказать не обижают, а вообще за них горой. Самому же пришлось внедрять... А Соболев, кстати, для них почти чужой. Вот и смотри. А дальше, учитывая демократическое волеизблевание нашей детской массы, нам троим - мне, Стоговой и тебе - придется решать судьбу Соболева. При этом невозможно оставить его в "Веге". Невозможно перевести в "Березки" - если я и стану этого добиваться, то на волокиту уйдет хорошо если месяц. А ждать "Вега" не станет - зафигачит пацана в Заполье. На улицу его тоже не выгнать. Патронаж "Струны". Получается, либо Заполье, либо...

Он вновь замолчал и потянулся за сигаретой. Желтое пламя зажигалки ударило меня по глазам, рассыпалось множеством розовых точек-искорок.