Александр Громов - Первый из могикан

— Возможно.

— Что значит «возможно»?

— То, что, если бы мы шли оптимально, нас бы уже догнали. Пришлось пойти на небольшой перерасход топлива. Твои баки уже пусты, я их сбросил…

— Шансы есть?

— Шансы всегда есть…

Про себя Мустафа отметил, что его ответ прозвучал, пожалуй, излишне самоуверенно и даже с ноткой бравады, а вот Тим заметно нервничает… Укатали Сивку крутые горки. Орел ведь был! Эксмен-легенда. Боец. Гладиатор. Без жалости и к себе, и к противнику. Согнул всех. Заставил саму Иоланту Сивоконь принять его условия. Сыграл решающую роль в подавлении бунта на Ананке. Лично ликвидировал поганца Илью Лучкина. Спас уцелевших бунтарей от кары и тем самым спас «Эгиду». Не дрогнув в бою, подобрался к чужаку вплотную и осуществил абордаж. Выжил у чужих, договорился там о чем-то… Защитил Землю, наконец! И этот спаситель Земли и землян явным образом вибрирует…

Быть может, это только потому, что он вынужден в данный момент играть роль статиста? Хотелось бы верить…

Ничего, решил Мустафа. Оклемается. Ему надо только дать на это время. Ведь не стал же он сидеть сиднем на базе, дожидаясь смерти и исходя жалостью к себе, любимому? Сам напросился в полет, чтобы еще раз попытаться поймать за хвост свою удачу! Значит, еще не все потеряно.

А хоть бы и сломался Тим — беда не столь велика. Свою роль живого знамени эксменов он сыграет и сломанный, невелика премудрость… Мустафа злорадно ухмыльнулся. Что, съели? Решили, что раз беда отступила, значит, впредь будет все по-старому? Эксменов опять загнать в резервации и использовать на черных работах, пилотов и прочих претендентов на извечно человеческие специальности загнать подальше во Внеземелье, чтобы не маячили, вводя себе подобных в соблазн, а то и попросту шлепнуть у стенки, крутыми мерами подавить беспорядки… А вот вам! Не выйдет. Даже лучшие из вас, вроде Присциллы, забыли главное: эксмены не просто хотят жить — они требуют большего. Они еще попросят вас подвинуться, и если просьба окажется невежливой, то в этом никто не будет виноват, кроме вас самих! Котел давно перегрет, и пар уже поздно выпускать хоть в цилиндр, хоть в свисток. Котел вот-вот гавкнет таким взрывом, что мало не будет. Быть может, уже гавкнул…

— Забыл спросить, — донеслось из-под ног. — У тебя боекомплект в порядке? Я что-то не разглядел.

— В полном ажуре, — признался Мустафа. — Нет никакого боекомплекта. Ракеты я тоже сбросил, еще до того как тебя подобрал…

— Что-о?

— Все равно они учебные. Лишний груз. У всей нашей эскадрильи были пустые болванки, это мне один техник из стартовой команды шепнул, он маркировку видел. Нам больше не доверяют, понял? Случись драка, пожгли бы нас задарма…

— Интересное кино… А отбиваться чем?

— Нам не надо отбиваться, нам надо уносить ноги, — терпеливо-снисходительно пояснил Мустафа. — Между прочим, не сбрось я ракеты и баки, нас уже догнали бы. Да и на посадку не хватило бы топлива.

— Куда будем садиться? Мустафа почесал в затылке.

— Куда придется, — сознался он. — Не все ли равно? Сейчас Федька считает, куда выгоднее. Главное, чтобы на материк, а не в океан, и чтобы материк не назывался Антарктидой…

Наступило молчание — Тим размышлял. По идее это был хороший знак. А может, и наоборот, внезапно подумал Мустафа. Первоматерь его знает, до чего он там додумается. Мысли пилота в ложементе это одно, а мысли таракана в щели — другое…

— Тебя прилично кормили? — спросил он первое, что пришло в голову в рамках трепотерапии. Пусть лучше Гаев болтает, чем паникует молча.

— На базе? Да. От пуза. Но в последний раз шестнадцать часов назад.

— Я не о том. Тот корабль, или чужак, уж не знаю, как его и назвать… он тебя кормил?

— Естественно, — фыркнуло из-под ног. — Разве я похож на скелет? Семь месяцев без еды — это было бы слишком.

— Хм. А чем он тебя кормил? И как?

Тяжелый вздох Тима заставил Мустафу улыбнуться. Дело шло на лад.

— Когда как. Чаще всего выращивал прямо на стенках наросты, вроде грибов-паразитов. Они потом сами отваливались, подбирай да ешь. Оболочка жесткая, а внутри они вроде творога пополам с сочными фруктами — сразу и еда, и питье… Слушай, отвяжись, а? Я бы сейчас лучше в сортир сходил, чем о питье рассуждать… И потом, мне этими вопросами уже всю душу вымотали.

— Иоланта? — понимающе спросил Мустафа.

— Плюс ее подручные. Целая бригада. С вагоном всякой аппаратуры…

— Ладно, — легко согласился Мустафа. — Потом расскажешь, если захочешь. А насчет всего прочего — терпи. Федя, ты посчитал?

Всклокоченный Шпонька отмахнулся ладонью — отвяжись, мол, — но все же подал голос:

— Не я считаю, а компьютер. Дай ему еще десять секунд… А, нет, вот оно! Погоди, сейчас выведу картинку…

Центральный экран заняла физическая карта Восточного полушария Земли. По коричневым горам и зеленым равнинам протянулись жирные пунктиры федеральных границ и тонкие паутинки границ административных. Длиннейший заштрихованный эллипс начинался в неспокойных весной водах Норвежского моря, наискось с северо-запада на юго-восток пересекал Скандинавию, Балтику, решительно перечеркивал западную часть Славянской Федерации и кончался в горячих песках восточнее Каспия. Внутри этого эллипса таился другой, тоже вытянутый, но существенно меньшей площади — этот покрывал расстояние от Рижского залива до излучины Дона.

— Оптимистический и пессимистический варианты, — с видимым облегчением прокомментировал Шпонька. — Ты гляди-ка, возможности маневра еще не исчерпаны… — В его голосе прозвучало удивление. — Ну и ну, даже не ожидал… До принятия решения о точке посадки… м-м… шестнадцать минут десять секунд. Доверим сажать автопилоту?

— Рядом с тобой пилот сидит, — отозвался Мустафа. — Не хочешь дать ему потренироваться в посадке на Землю? Когда еще выпадет такой случай? Никогда.

— Один, который «авто», может отказать, второй наверняка ошибется, — возразил Шпонька. — Выбираю автопилот. А место приземления выбирай ты.

— Спасибо, тронут Как насчет донских степей? Место ровное, удобное.

— Годится.

— Нет, — донеслось снизу, и Гаев активно зашевелился. — Совсем свихнулись? Спецы! Эксмены, Первомать вашу!..

— В чем дело, Тим?

— Если вам надоело жить, то это ваше личное дело. Но, хоть вы и забыли спросить меня, я отвечу: лично мне жить не надоело. У меня на Земле еще есть дела.

Отлегло от души. Кажется, Гаев все-таки не паниковал, а просто сердился. Сарказм обычно предполагает сохранение способности соображать.

— Не понял, поясни, — потребовал Мустафа.

— Однобоко мыслишь. Нам придется исчезнуть сразу после приземления. Мы можем это сделать лишь в том случае, если используем краткий период хаоса и суматохи, находясь не где-то посреди степи, а в самой человеческой гуще. Ты что, не понимаешь, что не успеем мы сесть, как все небо будет в вертолетах?