Александр Громов - Первый из могикан

Погоня давно отстала. Спецназовки еще пытались блокировать нас в первом жилом корпусе, куда мы вломились на последнем издыхании после дикого спринта Вязким миром, и вертолет сверлил воздух, настырно кружа вокруг, но когда по нему ударили с соседней крыши, облаве стало как-то не до нас. Пока вокруг разгорался настоящий уличный бой, мы сумели отдышаться и телепортировать в соседнее здание, оказавшееся, к счастью, в пределах одного прямого нырка, а потом в следующее… Мы были уже далеко, а ожесточенная пальба позади нас еще продолжалась. А значит, продолжалась и полоса наших удач. Да, я с самого начала надеялся навести облаву, наступающую нам на пятки, на вооруженную банду мародеров, но не мог даже предположить, что это случится сразу, чуть только мы вступим в «человеческие» жилые кварталы. Думал, придется еще пофинтить, поиграть с погоней…

Сил на это, откровенно говоря, уже не было.

Их и теперь не чересчур много. После двух с лишним часов пешего движения мы едва не валимся с ног. Не будь нашей космической эпопеи, такая прогулка по столице воспринималась бы, пожалуй, как удовольствие… Естественно, в предположении, что кто-то позволил бы нам гулять по районам, запретным для праздных эксменов.

Шпонька и Безухов в столице впервые. Обоих она удручает своими размерами. Я хорошо их понимаю…

Навстречу нам из переулка выходит с десяток вооруженных эксменов. Нет, «вооруженных» — это сильно сказано. У вожака есть пистолет, и он демонстративно им помахивает, руки остальных заняты ножами и арматурными прутьями, как у Шпоньки, а один худосочный очкарик водрузил на тощее плечо здоровенный топор, каким разделывают мясо, пытается выпятить впалую грудь и глядит орлом. Н-да, грозная рать… Секунд на пятнадцать работы для одной спецназовки.

Несколько секунд мы настороженно изучаем друг друга, не двигаясь с места. Автомат, отнятый мною у той дикой кошки, и бекасник Мустафы производят на встреченную нами артель самое благоприятное впечатление. Вожак молча делает знак: пошли, мол, с нами, не пожалеете… Отрицательно мотаю головой в ответ, и интерес к нам сразу пропадает. Вся компания втягивается в противоположный переулок.

Это далеко не первая встреча. Брошенные «человеческие» кварталы наводнены бандами. Резервации эксменов, наверное, совершенно опустели — все, кому не лень, пасутся здесь. Встречаются и мародеры-одиночки, но больше банд. Несколько одиночек пытались увязаться за нами и отставали, поняв, что у нас есть какая-то цель помимо грабежа. Дважды в нас стреляли из окон. Один раз мне пришлось дать короткую очередь в ответ. Не знаю, попал ли. Если да, то случайно, а скорее всего просто образумил, показав, что худо-бедно умею не только нажимать на спуск, но и целиться. Что, кстати, эксмену совсем не полагается, поэтому никто из нас троих даже не задет…

Но чаще встречи оканчиваются миром. Идут куда то трое странных, ну и пусть себе идут, раз никому не мешают. Добычи и развлечений в бабских запретных кварталах хватит на всех. Во как они, стервы, жили, во как! Нам бы так. Ничо, теперь и мы поживем как люди, жаль только, что один лишь день. Зато это наш день!

Пир во время чумы. И что-то мне это сильно напоминает, только масштаб не тот. Уж не Ананке ли?..

Мы вынуждены заложить большой крюк, обходя пожар. Опять горит целый жилой квартал. Длиннейшие, закрученные в тугие спирали языки пламени алчно облизывают стены многоэтажек. Ревет огонь, на верхних этажах воют мародеры, отрезанные пламенем. На асфальте труп старухи с размозженной головой. Рядом труп девочки лет восьми. Не хочется и смотреть. Почему они не эвакуировались? Отказались, не поверив в страшное? Не досталось места в убежище? Ловлю себя на мысли: старухе повезло, она умерла быстро…

Стелющийся удушливый дым. Догорающие или только разгорающиеся здания. Остовы сгоревших автомобилей. Бей, круши, однова гуляем! Единственный и последний разочек! Эх, и гульнем же, смертнички!..

Есть такие, кто, согнувшись, тащит барахло в сумках и наволочках, но их мало. Большая часть громил просто громит. Акт мести, так сказать. Они очень торопятся, боясь не успеть разгромить все до основания, не оставив и следа от атрибутов запретной для них и потому жгуче ненавидимой чужой жизни. Они знают, что ответное возмездие не заставит себя долго ждать.

Хотя, конечно, знают не все. Многие вдрызг пьяны и слезливо счастливы, иные допились до отключки, а этот вот, ахнув бутылку о стену, со всхлипами и собачьим подвыванием полосует себя осколками вдоль и поперек. Ему очень жалко себя, но разве не он теперь хозяин своей жизни, а? И жизни, и смерти, вот как! Попробуй только отобрать у него стекло — не сметь! Прочь, дети грязи! Я сам! Я все могу! И так могу, и этак могу-у-у…

С диким криком, кувыркаясь в свободном полете, скользит вдоль стены еще не дымящегося здания нелепое тело и звучно впечатывается в мостовую. Эксмен, однако. Пьяный самоубийца? Выброшен подельниками? Осознал ближайшую свою перспективу? Кто его знает, теперь не спросишь…

А кое-где над городом уже кружат вертолеты. Не те, что нас гоняли, другие. Очень скоро к столице подтянутся покинувшие убежища войска, в ключевых местах будут выброшены десанты, и спустя малое время наступит логический финал. Между прочим, я совсем не уверен, что будут пощажены те робкие, кто поостерегся покидать городские эксменские резервации. Скорее уж в живых будут оставлены те, кто еще уцелеет к тому моменту, когда мстительницы утомятся мстить, а начальство прикрикнет на них в том смысле, что надо же кого-то и оставить, как можно скорее употребив для насущных работ…

Но кружащие без ясной цели вертолеты мне уже очень не нравятся. С часу на час начнется. Я надеялся, что нам будет отпущено больше времени.

— Тим! — раздраженным голосом зовет Шпонька.

— Ну? — Я оборачиваюсь.

— Куда мы идем?

— Прочь из города, куда же еще. Он нам помог, а теперь мешает.

Ответ удовлетворяет Шпоньку только на минуту.

— Ти-и-им!

— Чего тебе?

— Нам не туда. — Он уверенно тычет своей арматуриной в боковой переулок. — Вот так будет гораздо ближе.

— С чего ты это взял, раз в Москве впервые?

— По солнцу определился.

Надо же. Следопыт какой. И солнца-то почти не видно — в городе его то дом застит, то дым…

— Пожалуй, ты прав, — признаю я.

— Ну?..

— Знаешь, ты иди, если хочешь. Я не держу. А у меня тут еще есть одно дело. Нет, даже два…

— Какие у тебя могут быть дела?

Шпонька обижен, как ребенок. Он устал, он готов расхныкаться, и арматурину ему нарочно подсунули чересчур тяжелую. А тут еще взрослый умный дядя не желает посвящать его в свои взрослые мысли и планы… Обидно!

— Дело второе — найти транспорт, — терпеливо объясняю я ему. — Пешком уходить рискованно — далеко…