Джордж Мартин - Неистовые джокеры

— Эй! — Это кричал Экройд, который просунул голову в дверь. — Вы должны это видеть! Все до единого!

Он снова исчез на улице.

Корделия и Джек переглянулись. Девушка влилась в поток тех, кто повалил к двери. Джек поколебался, потом последовал ее примеру.

Ночь кончилась. Над Ист-Ривер занимался рассвет. Экройд стоял на улице и тыкал в небо.

— Смотрите!

Все подняли головы. Джек прищурился и сначала даже не понял, что там такое. Потом картина слилась в единое целое.

Это был самолет Джетбоя. Сорок лет спустя «ДБ-1» снова реял в небе над Манхэттеном. Красный фюзеляж рдел в первых лучах зари.

Что-то было не так. Потом Джек понял, что именно. За крыльями и хвостом самолета тянулись белые реактивные струи. «Что за дьявольщина?» — подумал он. Но, как и все остальные вокруг, не мог оторвать от самолета завороженных глаз. Как будто все разом затаили дыхание.

Потом… крыло «ДБ-1» стало складываться назад и оторвалось от фюзеляжа. Самолет разваливался на куски.

— Господи-боже-мой-джокер-Иисусе, — ахнул кто-то. Это прозвучало почти как молитва.

Это был не «ДБ-1», вернее, не настоящий «ДБ-1». Обломки самолета, кружившиеся в воздухе, были сделаны из ярких цветов, скрученных бумажных салфеток и проволочного полотна. Всего-навсего декоративный самолет, который вчера возили на платформе.

На улицы Манхэттена начали медленно осыпаться обломки, в точности как четыре десятилетия назад.

Джек увидел, что скрывалось внутри макета самолета Джетбоя. Он различил стальной панцирь, характерные очертания видоизмененного корпуса «фольксвагена — жука».

— Слава богу! — воскликнул кто-то, выразив всеобщее мнение. — Это Черепаха!

Джек услышал приветственные крики, несшиеся из соседних кварталов. Облетели последние обломки макета «ДБ-1», и Черепаха заложил победный вираж. Затем он описал изящную дугу и исчез на востоке, скрывшись в лучах солнца, которое уже показалось над вершинами небоскребов.

— Нет, вы представляете? — захлебывался один из посетителей «Шизиков», — Черепаха жив. С ума сойти.

По его лицу расплывалась широкая ухмылка.

Вдруг Джек осознал, что Корделия больше не стоит рядом с ним. Он принялся в замешательстве озираться по сторонам.

— Она просила передать вам, что у нее есть дела, — сообщил из-за плеча Экройд. — Она даст вам знать о себе.

Джек беспомощно развел руками.

— Как я найду ее?

— Вы же нашли ее сегодня утром, разве не так? — Человечек поколебался. — Да, кстати, она просила передать, что любит вас. — Он хлопнул Джека по плечу, — Идемте, я угощу вас пивом. — Он повернулся к неоновой женщине. В свете занимающегося дня она побледнела. Детектив обернулся через плечо и пообещал: — Я дам вам мою визитку. На худой конец, наймете меня.

Джек заколебался.

— Я представлю вас народу, — продолжал Экройд. — Я слышал, вы начали изменяться прямо там. Я вас не знаю, но у меня такое чувство, что среди наших коллег немало таких, с кем вы еще не знакомы. Пора вам завести с ними знакомство.

Билли Рэй слышал эти слова.

— Пошел к черту! — рявкнул он.

Экройд ухмыльнулся.

— Эти ребята из министерства юстиции не переваривают нас, сыщиков.

Прежде чем последовать за ним внутрь, Джек еще раз взглянул на восток. В сиянии солнечных лучей он не мог разглядеть Черепаху.

Наступало новое утро. С другой стороны, каждое утро было новым.

Чтобы поймать такси до Джокертауна, Спектор ухлопал добрую часть часа. Он уселся на заднее сиденье и принялся листать утреннюю «Тайме». На первой полосе в траурных рамках были напечатаны фотографии всех погибших тузов. Рядом с изображением Черепахи красовался вопросительный знак, но он, очевидно, был цел и невредим.

Спектор был почти счастлив. Однако он недоумевал, как сам умудрился остаться в живых. Он всегда выходил сухим из воды — как большинство неудачников.

— Ну и денек же вчера выдался, скажу я вам, — сказал таксист.

— Вчера?

Спектор покачал головой. Слишком уж много всего произошло за последние сутки. Они походили на затянувшийся дурной сон.

— Да. По мне так, хоть бы все эти тузы друг друга поубивали. Мне от этого было бы ни холодно, ни жарко.

Спектор пропустил его слова мимо ушей и раскрыл спортивный раздел. Интересно, в этом году дела у «Нетс» пойдут получше?

— А вам?

— А?

— Что вы думаете о тузах?

— А я о них не думаю. Почему бы вам не закрыть рот и не следить за дорогой?

Прошло несколько минут, прежде чем таксист снова подал голос.

— Приехали. И за каким чертом вам понадобилось сюда тащиться?

Спектор открыл дверцу и вылез из машины. Потом дал шоферу стодолларовую купюру.

— Ждите здесь.

— Договорились. Только учтите, я не могу сидеть здесь все утро.

Спектор подошел к сетке ограды. Настало время снова навестить Ральфа. Не исключено, что он слишком устал, чтобы убить старика. Вообще-то император свалки ничем не заслужил такой участи.

Молодой чернокожий мужчина в зеленой ветровке и красной кепке встретил его у ограды.

— Вам что-то нужно?

— Да, вчера вечером здесь были несколько груженных мусором барж и один бродяга по имени Ральф. Где они?

Негр развернулся и ткнул в направлении реки.

— На пути к Фреш-Киллс. Но там один мусор.

— Ясно. Спасибо. — Спектор посмотрел вслед уходящему негру, потом повернулся к реке. — Можешь жить спокойно, Ральф. Смотри только, не сболтни ненароком какую-нибудь глупость.

Таксист забибикал. Да, кое в чем мусорщик был прав. Нет ничего лучше, чем быть самому себе начальником. Пока он был на побегушках у Астронома и Лэтхема, в него стреляли, ему сломали руку, откусили ногу и зашвырнули на верхушку информационного табло на стадионе «Янки». Хватит! Он больше не будет пистолетом, которым какой-нибудь большой начальник целит в кого-нибудь другого. Теперь он сам будет решать, кого и когда убивать.

И снова бибиканье.

— Ты у меня посигналь еще, придурок, — пробормотал себе под нос Спектор. — Давай, еще разок.

Небо на востоке начинало светлеть, но солнечные лучи не давали тепла. В порту уже кипела жизнь. Кто только просыпался, кто уже пил первую за день чашку кофе. Спектор намеревался отправиться в постель и проспать целую неделю кряду. Разговоров об этом Дне дикой карты хватит на неделю, а не то и на месяц.

— Да, Ральф, ты открыл мне глаза. Впредь я буду сам собой командовать. Хватит за другими дерьмо подтирать.

Шофер снова протяжно бибикнул. Спектор медленно развернулся.

— Ты сам напросился, болван.

Беспредельная боль всколыхнулась в нем. Черта с два он сейчас поймает другое такси!

Даже в самые темные предрассветные часы Манхэттен никогда не засыпает по-настоящему, но, когда Хирам Уорчестер высадился из такси, на Риверсайд-драйв было безлюдно и тихо. Тишина казалась почти зловещей. Он расплатился с шофером, отыскал ключи и поднялся на крыльцо своего дома. Ничто и никогда еще не казалось ему столь гостеприимным.