Александр Громов - Ребус-фактор

– Не знаю, но ты нужен чем скорее, тем лучше…

Вполне могло быть, что она и впрямь не знала. Мама – среднее звено в организации, даже не имеющей названия. Какое еще подполье? Его просто нет. Конечно, есть патриоты Тверди, не особенно любящие метрополию, но ведь они всегда были. И кто может помешать этим людям сообщаться между собой? Не выдуман еще такой закон, чтобы о каждом телодвижении или слове докладывать полиции. Неприязнь к метрополии тоже не наказуема. Господь с вами, группа «Укоренение» давно разогнана, ее активисты покаялись в своих заблуждениях и ведут жизнь добропорядочных колонистов, а больше никаких групп и нет, вот так-то. С кем должна бороться Администрация, кого отлавливать и изолировать? Инакомыслящих? Ни для кого не секрет, что инакомыслящих на Тверди процентов девяносто от общего числа народонаселения. Инакодействующих? Позвольте, а кто действует? Несколько дураков вроде того, что выстрелил в задницу толстопяту, на котором ехал министр? А больше никто. Лишь невидимые ниточки тянутся между самыми разными людьми, фермерами и служащими, лесорубами и студентами, рыбаками на побережье и даже полицейскими. Наверное, от мамы тянутся ниточки к совсем уже низовым звеньям вроде меня, и минимум одна нить – выше. Может быть, эта нить тянется к дяде Варламу, а может быть, между ними горизонтальная связь. Собственно, не было ничего удивительного в том, что маму не посвятили в суть дела.

Мы поболтали о соседях, о моих одноклассниках, о даме Фарбергам, недавно сломавшей ногу на ступеньках школы, о Глисте Сорокине, заглянувшем к маме в прошлом месяце, о видах на урожай, о строительстве узкоколейки и еще о сотне мелочей. Два часа пролетели мгновенно.

Потом я оседлал электроцикл, и мама помахала с крыльца мне вслед. А я радовался, что дороги у нас не асфальтированы, как в Новом Пекине. От сытости слипались глаза, и если бы я гнал по асфальту, да еще на чем-нибудь четырехколесном, то наверняка уснул бы за рулем. Мне же приходилось со всем тщанием «обрабатывать» каждую кочку и рытвину, потому как много ли удовольствия вылететь из седла? Словом, я был очень занят.

Километрах в ста от Степнянска я начал посматривать направо – толпы землекопов с лопатами и мотыгами громоздили там насыпь будущей узкоколейки. Насыпь была невысокой, а толпы – многочисленными. Мигранты, конечно. Новопоселенцы. Того, кто уже устроился на Тверди и стоит на ней обеими ногами, на такую работу не заманишь, тем более что платят на ней гроши, а эти хотя бы избегнут голодной смерти. Впрочем, там, куда насыпь еще не дотянулась, пыхтел и дымил паровой экскаватор, понемногу срезая какой-то холмик.

Насыпь закрыла вид на буш. Потесненный полями и пастбищами, он все еще оставался бушем – тем самым бушем, по которому пробирались когда-то мы с Джафаром, мир его праху. Зато гряда, на которой мы ночевали, возвышалась над насыпью, как спина крокодила над мелкой речной волной. На Земле нам показывали крокодилов и в зоопарках, и так, на воле. В наших морях тоже водятся похожие звери, только без гребня.

И вообще у нас не хуже, чем на Земле, думал я, объезжая титаническую рытвину. В потенциале, естественно. Года через два узкоколейка дотянется до Степнянска, и тогда сообщение с Новым Пекином станет самым банальным делом. Подумаешь, сутки езды! Потом насыпь расширят и перешьют дорогу на широкую колею, потом сделают дорогу двухпутной, потом пустят параллельно ровную, как линейка, трассу для поездов на магнитной подушке, потом полетят аэропоезда, направляемые по лучу, потом… Не знаю, что потом. Знаю только, что метрополия за это время уйдет далеко вперед, и мы снова тщетно будем пытаться догнать ее, почем зря надрывая пупы. И навсегда, наверное, останемся в глазах землян убогими провинциалами…

Обидно? Еще бы не обидно. Но где выход?

– Ты прошел стажировку на Земле, – утвердительно сказал дядя Варлам.

Я не отреагировал. Если дяде хочется подчеркивать, что дважды два – четыре, а угол падения равен углу отражения, это, конечно, его дело, но кивать я не обязан.

– Теперь тебе придется пройти еще одну стажировку, – заявил дядя.

Вот тут я заморгал.

– Какую еще стажировку? Где? И зачем?

– Боишься, что это у тебя войдет в привычку? – съязвил дядя. – Не пугайся. Считай это заданием. И знаешь… я тебе завидую.

Я налил себе еще пива из неизменного дядиного бочонка. Новость надлежало переварить, предварительно запив.

– Считаешь, что метрополии с меня недостаточно?

– Еще как недостаточно. Скажи-ка мне для начала: на Земле пиво лучше здешнего?

Я не стал кривить душой.

– Лучше.

– И вообще многое там лучше, а?

– Если не считать людей, то почти всё.

– Так, – сказал дядя. – А может, ты хотел бы перебраться жить в метрополию?

– Мне не предлагали, – ухмыльнулся я.

– Ну а если бы предложили?

– Беспредметный разговор, – сказал я. – Не предложили же. Кстати, я бы, наверное, отказался.

– Почему? Ведь там лучше?

– Потому что я твердианин.

– И что?

– А то, что этого достаточно, – потерял я терпение. – Свою родину любят не за то, что она, мол, объективно самая лучшая, а за то, что она своя. Нет?

– Да, – согласился дядя. – Ты пиво-то пей. Может, оно и не лучшее, зато свое. А теперь скажи: чем ты намерен заниматься в жизни?

– Благом Тверди, – буркнул я. Эти расспросы смахивали уже на экзамен.

– А можно чуть конкретнее?

– Ну… если не случится какой заварушки и если не получу особого задания, то пойду в инженеры. Майлз Залесски конструкторское бюро открывает, мне Боб говорил. Вообще-то я хотел бы специализироваться по ракетно-космической технике или, в крайнем случае, по установкам для гиперпереходов. Сам ведь знаешь, нет у нас ни того, ни другого. А быть должно. Конечно, не прямо завтра, а в перспективе.

– Дельно, – похвалил дядя. – А какие у тебя виды на «прямо завтра»?

– Доучусь и работать буду. – Я встрепенулся. – А что? Намечается что-то интересное?

– Намечается, намечается, – проворчал дядя. – О том у нас с тобой и разговор идет. Я понять хочу, как высоко ты ценишь свое будущее инженера. Поначалу, допустим, Боб тебе протекцию составит, потом ты сам себя проявишь – верю, проявишь! – и, может быть, со временем, выбьешься в главные инженеры какого-нибудь предприятия Майлза Залесски. Или какой-нибудь другой акулы, не суть важно. Недурная перспектива для сына фермера?

– Так себе. – На ухмылку дяди я ответил своей. Чего он тянет кота за хвост? Переходил бы сразу к делу. Похоже на то, что инженером мне не бывать, не так ли? А почему? Нет, я готов поступиться многим, даже очень многим, но пусть мне хоть намеком дадут понять, ради чего! Или я не заслужил такого доверия на низовой работе?

– Что ты знаешь о Марции? – спросил дядя.