Фантастика, 1966 год. Выпуск 3

…Заснуть в эту ночь Миллеру не удалось. Тьму наполняли лица, даже когда он плотно зажмуривал глаза. Лица. Молодые, старые, красивые, уродливые, они толпой шли через сознание и смотрели, смотрели на Миллера. Их взгляд был невыносим. Так, вероятно, могли смотреть те, кого нацисты вели в газовые камеры.

Невыспавшийся, с больной головой Миллер направился в ванную, чтобы принять холодный душ и хоть так прогнать видения.

И в эту минуту он услышал, как в замочной скважине входной двери заскрежетал ключ. Миллер обмяк. Ключ повернулся. Кто-то осторожно нажал дверь. Но запор изнутри не поддался. Тогда за дверью стало тихо. “Что за бред! - подумал Миллер. - Кому я нужен, если мои секреты еще при мне?” В порыве отчаянной решимости он распахнул дверь.

На лестничной площадке никого не было, но внизу затихали шаги.

На следующее утро, как обычно, ровно в 9.00 Миллер был в институте. Он прошел длинным коридором, легким поклоном головы приветствуя встречных, и, остановившись перед дверью своего кабинета, не сразу понял, что она уже отперта. “Странно”, - подумал Миллер и вошел в кабинет.

Мягкий щелчок заставил обернуться человека, стоявшего спиной к Миллеру и перебиравшего бумаги на столе.

– Простите, я не совсем понимаю… - начал Миллер, плохо сдерживая раздражение, вызванное бесцеремонностью посетителя, - этой мой кабинет и…

– Ваш? - искренне изумился человек у стола, и только в этот момент Миллер вдруг увидел, что тот удивительно похож на него. Такое же растерянное веселое недоумение заметил он и во взгляде незнакомца.

Миллер бросил портфель в кресло и подошел ближе, вглядываясь в стоящего напротив человека. Он видел себя! Именно таким он знал свое лицо. Час назад, когда он брился, он видел вот этого человека в зеркале. Зеркало? Топографическая проделка шутника Раута из оптической лаборатории? Он подмигнул своему изображению, но оно не ответило ему, и он понял, что это реальность.

Человек у стола засмеялся нервно и коротко.

– Забавно, очень забавно, - проговорил он, разглядывая Миллера.

Тут физик заметил, что и одежда незнакомца была точной копией его костюма. Те же серые брюки, пиджак в клетку, белая рубашка, черные полуботинки и даже этот галстук с крохотным гербом Монако внизу, который он купил в прошлом году, когда ездил в отпуск на Ривьеру. Галстук - это уж слишком… Он подошел ближе н спросил:

– Простите, откуда у вас этот галстук?

– Купил в Монако, - ответил незнакомец.

– В прошлом году? - В прошлом году.

– В августе?

– В августе.

Тут у Миллера впервые мелькнула мысль, что все происходящее - галлюцинация, болезненная реакция мозга, утомленного бессонными ночами последней недели. Как это называется у психиатров? Раздвоенность сознания? Неужели он заболел? Заболеть сейчас, накануне решающих действий? Ужасно… Он опустился в кресло и, прикрыв лицо рукой, до боли надавил на глаза. Взглянул снова. Вот он, стоит.

– Это редчайший феномен, - сказал незнакомец и засмеялся нервным смехом. - Насколько я знаю, у моей матери не было близнецов. Вероятность такого совпадения практически равна нулю. И тем не менее… - он опять коротко хохотнул, - коли уж вы пришли ко мне, давайте познакомимся.

– Я пришел к вам? - спросил Миллер.

– Не понимаю, - незнакомец пожал плечами. - Или вы будете отрицать, что минуту назад переступили порог моего кабинета?

– Но это мой кабинет! - Миллер встал с кресла.

– Черт с ним, с кабинетом. Не будем спорить по пустякам. Итак, разрешите представиться. - Незнакомец протянул руку. - Профессор Эдвард Миллер, доктор физики…

– …Родился в Женеве 9 марта 1927 года, - продолжал Миллер, - окончил Мичиганский университет в 1950 году…

– Совершенно верно! - воскликнул незнакомец.

– Еще бы не верно! - сказал Миллер. - Это же я!

Теперь он подумал, что участвует в грандиозной мистификации, великолепном иллюзионе, и уже заранее восхищался гением неизвестного фокусника.

– Что значит “я”? - спросил незнакомец.

– Я - значит я, - сказал Миллер весело. - Эдвард Миллер, доктор физики, - это я.

– Та-ак… - протянул незнакомец и вытащил из кармана пачку сигарет.

“Курит тот же сорт”, - подумал Миллер и взял предложенную ему сигарету. Две зажигалки щелкнули одновременно. Две одинаковые зажигалки. Они оба заметили это.

– Так… так… - снова протянул незнакомец и выпустил нервое колечко дыма. - Итак, вы утверждаете, что вы тоже профессор Миллер?

– У меня есть на это некоторые основания, - не без иронии сказал Миллер.

– Хорошо. Предположим. Как говорят политики, поговорим не о том, что нас разъединяет, а о том, что нас объединяет.

– При самом беглом осмотре видно, что объединяет нас чересчур многое.

– Итак, вы мой двойник.

– Простите, это вы - мой двойник.

– Не понимаю.

– Прочитайте “Начала” Эвклида, он пишет там о принципе подобия, - посоветовал Миллер.

– Кстати, я читал Эвклида.

– На третьем курсе. Главным образом для того, чтобы произвести впечатление на Леру Вудворд, рыженькую теннисистку с химфака.

– Вы и это про меня знаете? - удивился незнакомец.

– Это я знаю про себя!

– Послушайте, - сказал незнакомец, - а ведь все гораздо серьезнее, чем вы думаете. И зря вы веселитесь.

– Это единственное средство, чтобы не сойти с ума.

– Да, нервы работают за красной чертой. И еще бессонная ночь: не привык ночевать в гостинице.

– В какой вы остановились? - с веселой любезностью спросил Миллер.

– Нигде я не останавливался. Я живу на Грей-авеню…

– Дом 37, квартира 14.

– Верно! Но прошлой ночью я вернулся поздно и обнаружил, что замок заклинило. Ломать замок - это работа до утра, и я решил заночевать напротив.

– В “Скарабей-паласе”?

– Да.

– Значит, это вы скреблись в дверь, когда я сидел в ванной?

– В какой ванной?

– В своей ванной, в своей квартире, на своей улице Грейавеню!

– Та-а-ак…

– А ведь вы правы, - задумчиво продолжал Миллер, - положение действительно гораздосерьезнее.

Помолчали.

– Послушайте меня спокойно, я все понял, - сказал, наконец, Миллер. - Так вот, я настоящий Миллер, а вы мой двойник, случайно синтезированный вчера в лаборатории Чвиза. Старик добился своего! Он рассказывал мне не раз свою теорию матричной стереорегуляции. Человек - система живых клеток, особенным образом организованных. Никакой души, духа и прочей мистики. Физика и химия. Только! Живое становится живым потому, что количественные соотношения в органических молекулах переходят в новое качество. Организм для Чвиза - матрица. Он дробит его на молекулярном уровне в поле своего гиперрегулятора и перепечатывает наново… Полная копия, абсолютно полная, вплоть до напряженности нейронов… Чвиз рассказывал об этом, но я всегда считал, что это бред.