НФ: Альманах научной фантастики 34 (1991)

Виктор налил себе еще джину и стал вспоминать, как все было, и ему пришлось сделать поспешный глоток, чтобы не завыть от срама. Как он приперся к этим ребятишкам, самодовольный, самоуверенный, сверху-вниз-смотрящий, модный остолоп, как он сразу начал с пошлятины, благоглупостей и псевдомужественного сюсюканья и как его осадили, но он не успокоился и продолжал демонстрировать свою острую интеллектуальную недостаточность, как его честно пытались направить на путь истинный, и ведь предупреждали, но он все нес банальщину и тривиальщину, все воображал, что кривая вывезет - что чего там, и так сойдет, - а когда ему наконец, потеряв терпение, надавали по морде, он малодушно ударился в слезы и стал жаловаться, что с ним плохо обращаются… и как он постыдно возликовал, когда они из жалости стали брать у него автографы… Виктор зарычал, поняв, что о сегодняшнем он, несмотря на всю свою натужную честность, никогда и. никому не осмелится рассказать и что через какие-нибудь полчаса из соображений сохранения душевного равновесия он хитроумно перевернет все так, будто учиненное сегодня над ним плоходействие было величайшим триумфом в его жизни или во всяком случае довольно обычной и не слишком интересной встречей с периферийными вундеркиндами, которые - что с них взять? - дети, а потому неважно разбираются в литературе и в жизни… «Меня бы в департамент просвещения, - подумал он с ненавистью. - Там такие всегда были нужны… Одно утешение, - подумал он. - Этих ребятишек пока еще очень мало, и если акселерация я пойдет нынешними темпами, то к тому времени когда их будет много, я уже, даст бог, благополучно помру. Как это славно - вовремя помереть!…»

В дверь постучали. Виктор крикнул: «Да!» - и вошел Павор в поддельном бухарском халате, растрепанный, с распухшим носом.

– Наконец-то, - сказал он насморочным голосом, сел напротив, извлек из-за пазухи большой мокрый платок и принялся сморкаться и чихать. Жалкое зрелище - ничего не осталось от прежнего Павора.

– Что - наконец-то? - спросил Виктор. - Джину хотите?

– Он, на знаю… - отозвался Павор, хлюпая и всхрапывая. - Меня этот город доканает… Р-р-рум-чж-ж-жах! Ох…

– Будьте здоровы, - сказал Виктор.

Павор уставился на него слезящимися глазами.

– Где вы пропадаете? - спросил он капризно. - Я три раза к вам толкался, хотел взять что-нибудь почитать. Погибаю ведь, одно занятие здесь - чихать и сморкаться… в гостинице ни души, к швейцару обратился, так он мне, дурень старый, телефонную книгу предложил и старые проспекты… «Посетите наш солнечный город». У вас есть что-нибудь почитать?

– Вряд ли, - сказал Виктор.

– Какого черта, вы же писатель! Ну, я понимаю, других вы никого не читаете, но себя-то уж наверняка иногда перелистываете… Вокруг только и говорят: Банев, Банев… Как там у вас называется? «Смерть после полудня»? «Полночь после смерти»? Не помню…

– «Беда приходит в полночь», - сказал Виктор.

– Вот-вот. Дайте почитать.

– Не дам. Нету, - решительно сказал Виктор. - А если бы и была, все равно бы не дал. Вы бы мне ее засморкали. Да и не поняли бы вы там ничего.

– Почему это - не понял бы? - осведомился Павор с возмущением - Там у вас, говорят, из жизни гомосексуалистов, чего же тут не понять?

– Сами вы… - сказал Виктор. - Давайте лучше джину выпьем. Вам с водой?

Павор чихнул, заворчал, в отчаянии оглядел комнату, закинул голову и снова чихнул.

– Башка болит, - пожаловался он. - Вот здесь… А где вы были? Говорят, встречались с читателями. С местными гомосексуалистами.

– Хуже, - сказал Виктор. - Я встречался с местными вундеркиндами. Вы знаете, что такое акселерация?

– Акселерация? Это что-то связанное с преждевременным созреванием? Слыхал, об этом одно время шумели, но потом в нашем департаменте создали комиссию, и она доказала, что это есть результат личной заботы господина Президента о подрастающем поколении львов и мечтателей, так что все стало на свои места. Но я-то знаю, о чем вы говорите, я этих местных вундеркиндов видел. Упаси бог от таких львов, ибо место им в кунсткамере.

– А может быть, это нам с вами место в кунсткамере? - возразил Виктор.

– Может быть, - согласился Павор. - Только акселерация здесь ни при чем. Акселерация - дело биологическое и физиологическое Возрастание веса новорожденных, потом они вымахивают метра на два, как жирафы, и в двенадцать лет уже готовы размножаться. А здесь - система воспитания, детишки самые обыкновенные, а вот учителя у них…

– Что - учителя?

Павор чихнул.

– А вот учителя - необыкновенные, - сказал он гнусаво.

Виктор вспомнил директора гимназии.

– Что же в здешних учителях необыкновенного спросил он. - Что они ширинку забывают расстегнуть?

– Какую ширинку? - спросил Павор, озадаченно воззрившись на Виктора. - У них и ширинок-то никаких нет

– А еще что? - спросил Виктор.

– В каком смысле?

– Что у них еще необыкновенного?

Павор долго сморкался, а Виктор посасывал джин и смотрел на него с жалостью.

– Ни черта, я вижу, вы не знаете, - сказал Павор, разглядывая засморканный платок. - Как справедливо утверждает господин Президент, главное свойство наших писателей - это хроническое незнание жизни и оторванность от интересов нации… Вот вы здесь уже больше недели. Были вы где-нибудь, кроме кабака и санатория? Говорили вы с кем-нибудь, кроме этой пьяной скотины Квадриги? Черт знает, за что вам деньги платят…

– Ну ладно, хватит, - сказал Виктор. - Хватит с меня и газет. Тоже мне - критик в соплях, учитель без ширинки.

– А-а, не любите? - сказал Павор с удовлетворением. - Так и быть, не буду… Расскажите, как вы встречались с вундеркиндами.

– Да ну, что там рассказывать, - сказал Виктор. - Вундеркинды как вундеркинды…

– А все-таки?

– Ну, я пришел. Задали мне несколько вопросов. Интересные вопросы, вполне взрослые… - Виктор помолчал, - В общем, если говорить честно, мне там здорово всыпали.

– А какие вопросы? - спросил Павор. Он смотрел на Виктора с искренним интересом и, кажется, с сочувствием.

– Дело не в вопросах, - вздохнул Виктор. - Если говорить откровенно, меня больше всего поразило, что они как взрослые, да еще не просто как взрослые, а как взрослые высшего класса. Адское, какое-то болезненное несоответствие… - Павор сочувственно кивал. - Словом, плохо мне там было, - сказал Виктор. - Неохота вспоминать.

– Понятно, - сказал Павор. - Не вы первый, не вы последний. Должен вам сказать, что родители двенадцатилетнего ребенка - это всегда существа довольно жалкие, обремененные кучей забот. Но здешние родители - это что-то особенное. Они мне напоминают тылы оккупационной армии в районе активных партизанских действий… Ну, а о чем вас все-таки спрашивали?

– Ну, спрашивали, что такое прогресс.