НФ: Альманах научной фантастики 34 (1991)

В дверь уже давно стучали, все громче и громче, и Виктор наконец услышал, но не испугался, потому что это был не ТОТ стук. Обыкновенный радующий стук мирного человека, который злится, что ему не открывают. Виктор открыл дверь. Это был Голем.

– Веселитесь? - сказал он. - Павора арестовали.

– Знаю, знаю, - сказал Виктор весело. - Садитесь и слушайте…

Голем не сел, но Виктор все равно ударил по струнам и запел:

Сыт я по горло, до подбородка.

Даже от песен стал уставать.

Лечь бы на дно, как подводная лодка.

Чтоб не могли запеленговать…

– Дальше я еще не сочинил, - крикнул он. - Дальше будет водка… молодка… лагерь не тетка… А потом - слушайте:

Не помогают ни девки, ни водка.

С водки - похмелье, а с девок - что взять?

Лечь бы на дно, как подводная лодка.

И позывных не передавать…

Сыт я по горло, сыт я по глотку.

О-о-ох, надоело петь и играть!

Лечь бы на дно, как подводная лодка.

Чтоб не могли запеленговать… [1]

– Все! - крикнул он и швырнул банджо на кровать. Он почувствовал огромное облегчение, как будто что-то изменилось, как будто он стал вдруг очень нужен там, над бруствером, на виду у всех, - оторвал руки от зажмуренных глаз и оглядел серое грязное поле, ржавую колючую проволоку, серые мешки, которые раньше были людьми, нудное, бесчестное действо, которое раньше было жизнью, и со всех сторон над бруствером поднялись люди и тоже огляделись, и кто-то снял палец со спускового крючка…

– Завидую, - сказал Голем. - Но не пора ли вам засесть за статью?

– И не подумаю, - сказал Виктор. - Вы меня не знаете, Голем, - я на всех плевал. Да садитесь же, черт возьми! Я пьян, и вы тоже напейтесь! Снимайте плащ… Снимайте, я вам говорю! - заорал он. - И садитесь! Вот стакан, пейте! Вы ничего не понимаете, Голем, хоть вы и пророк. И я вам не позволю. Не понимать - это моя прерогатива. В этом мире все слишком уж хорошо понимают, что должно быть, что есть и что будет, и большая нехватка в людях, которые не понимают. Вы думаете, почему я представляю ценность? Только потому, что я не понимаю. Передо мной разворачивают перспективы - а я говорю; нет, непонятно. Меня оболванивают теориями, предельно простыми, - а я говорю: нет, ничего не понимаю… Вот поэтому я нужен… Хотите клубники? Хотя я все съел. Тогда закурим…

Он встал и прошелся по комнате. Голем со стаканом в руке следил за ним, не поворачивая головы.

– Это удивительный парадокс, Голем. Было время, когда я все понимал. Мне было шестнадцать лет, я был старшие рыцарем Легиона, я абсолютно все понимал, и я был никому не нужен! В одной драке мне проломили голову, я месяц пролежал в больнице, и все шло своим чередом - Легион победно двигался вперед без меня, господин Президент неумолимо становился господином Президентом, и опять же без меня. Все прекрасно обходились без меня. Потом то же самое повторилось на войне. Я офицерил, хватал ордена и при этом, естественно, все понимал. Мне прострелили грудь, я угодил в госпиталь, и что же - кто-нибудь побеспокоился, заинтересовался, где Банев, куда делся наш Банев, наш храбрый, все понимающий Банев? Ни хрена подобного! А вот когда я перестал понимать что бы то ни было, тогда все переменилось. Все газеты заметили меня. Куча департаментов заметила меня. Господин Президент лично удостоил… А? Вы представляете, какая это редкость - непонимающий человек! Его знают, о нем пекутся генералы и покой… э-э… полковники, он позарез нужен мокрецам, его почитают личностью, кошмар! За что? А за то, господа, что он ничего не понимает. - Виктор сел. - Я здорово пьян? - спросил он.

– Не без, - сказал Голем, - но это неважно, продолжайте.

Виктор развел руки.

– Все, - сказал он виновато. - Я иссяк… Может быть, вам спеть?

– Спойте, - согласился Голем.

Виктор взял банджо и стал петь. Он спел «Мы - храбрые ребята», потом «Урановые люди», потом «Про пастуха, которому бык выбодал один глаз и который поэтому нарушил государственную границу», потом «Сыт я по горло», потом «Равнодушный город», потом про правду и ложь, потом снова «Сыт я по горло», потом затянул государственный гимн на мотив «Ах, какие ножки у нее!», но забыл слова, перепутал строфы и отложил банджо.

– Опять иссяк, - сказал он грустно. - Так, говорите, Павора арестовали? А я это знаю. Он сидел как раз у меня, где вы сидите… А вы знаете, что он хотел сказать, но не успел? Что через десять лет мокрецы овладеют земным шаром и всех нас передавят. Как вы полагаете?

– Вряд ли, - сказал Голем. - Зачем нас давить? Мы сами друг друга передавим.

– А мокрецы?

– Может быть, они не дадут нам передавить друг друга… Трудно сказать.

– А может быть, помогут? - сказал Виктор с пьяным смехом. - А то ведь мы даже давить не умеем. Десять тысяч лет давим и все никак не передавим… Слушайте, Голем, а зачем вы мне врали, что вы их лечите? Никакие они не больные, они все здоровые, как мы с вами, только желтые почему-то…

– Гм, - произнес Голем. - Откуда у вас такие сведения? Я этого не знал.

– Ладно-ладно, больше вы меня не обманете, я говорил с Зузр… с Зу… с Зурзмансором. Он мне все рассказал: секретный институт… обмотались повязками в целях сохранения… Вы знаете, Голем, они там у вас воображают, будто смогут вертеть генералом Пфердом до бесконечности. А на самом деле - калифы на час. Сожрет он их вместе с повязками и с перчатками, когда проголодается… Фу, черт, как пьян - все плывет…

Но он немного лукавил. Он хорошо видел перед собой толстое сизое лицо и маленькие, непривычно внимательные глазки.

– И Зурзмансор сказал вам, что он здоров?

– Да, - сказал Виктор. - Впрочем, не помню… Скорее всего, нет. Но видно же.

Голем поскреб подбородок краем стакана.

– Жалко, что вы пьяны, - сказал он. - Впрочем, может быть, это хорошо. У меня сегодня настроение. Хотите, я расскажу вам все, о чем догадываюсь и что думаю о мокрецах?

– Валяйте, - согласился Виктор. - Только больше не врите.

– Очковая болезнь, - сказал Голем, - это очень любопытная штука. Вы знаете, кого поражает очковая болезнь? - Он замолчал. - Нет, не буду я вам ничего рассказывать.

– Бросьте, - сказал Виктор. - Вы уже начали.

– Ну и дурак, что начал, - возразил Голем. Он посмотрел на Виктора и ухмыльнулся. - Задавайте вопросы, - сказал он. - Если вопросы будут глупые, я на них с удовольствием отвечу… Давайте, давайте, а то я опять раздумаю.

В дверь постучали.

– Идите к черту! - гаркнул Виктор. - Я занят!

– Простите, господин Банев, - сказал робкий голос портье. - Вам звонит ваша супруга.

– Вранье! У меня нет никакой супруги… Впрочем, пардон. Я забыл. Ладно, я ей сейчас позвоню, спасибо. - Он схватил стакан, налил до краев, сунул Голему и сказал: - Пейте и ни о чем не думайте. Я сейчас.

Он включил телефон и набрал номер Лолы. Лола говорила очень сухо: извини, что помешала, но я собираюсь ехать к Ирме, не соблаговолишь ли ты присоединиться.