НФ: Альманах научной фантастики 16 (1975)

Вблизи на лужайке находились несколько человек - взрослых и детей. Одни играли большим оранжевым мячом, подбрасывая его так, что он уменьшался в точку, да и сами игроки часто как бы плавали в воздухе, непринужденно и ловко; некоторые прогуливались в роще, неторопливо беседуя; иные дремали в креслах-качалках, похожих на фантастические летательные аппараты.

Ошеломленный, я ничего не мог понять. Тут ко мне подошел быстрыми упругими шагами курчавый бородач, юный и могучий, как олимпийский бог, в алом костюме, с ракеткой в руке, и строго спросил:

– Вы к кому?

Я пробормотал, что профессор Ахад-Березов пригласил меня с Паромовым… Вдруг я разглядел, что бог, стоявший передо мной на ступеньке из зеленого камня, и есть сам Ахад-Березов, только значительно помолодевший, бронзово-загорелый.

– А, вы пришли с Никитой, но это не сюда, а в "Дискуссий", в конце коридора, - любезно сказал Ахад.

Пролепетав извинения, я захлопнул дверь и, вытирая пот со лба, прислонился к стене. Ну и квартирка у профессора! Уж не подпольный ли он миллионер? - отгрохать этакий зимний сад! Такого не имела, наверное, Семирамида. Но как же, однако, река? Откуда желто-салатные облака в высоком небе? И солнце - зеленоватое, не знойное, а ласково-теплое? А на часах моих - без милого девять вечера…

Постояв в коридоре, где по углам и за полками с вереницами книг суетилось мышиное племя, я побрел дальше. Но через несколько шагов снова, не утерпев, подкрался на цыпочках к бронзовой двери в проеме между полками и надавил на нее.

У моих ног, далеко внизу, лежала необозримая горная страна, вырванная из тьмы скупым сиянием пепельно-серого небесного тела, в десятки раз большего нашей Луны. Остроконечные угрюмые скалы вздымались причудливыми шпилями, нависая над пропастью. То был безмолвный, застывший в миллиардолетней неподвижности мир. Он едва угадывался в пепельном свете близкого спутника и безнадежно далеких звезд.

Рискуя свалиться, от нахлынувшей слабости и головокружения, с порога в этот дикий мир, я отчаянно уцепился левой рукой за дверной косяк, а правой что было сил потянул дверь на себя. Угрюмая планета исчезла.

Безотчетный страх овладел мною. Я ринулся по коридору в ту сторону, куда Ахад-Березов увел Виктора Маркеловича. И новая необъяснимая странность! Чем быстрей я бежал, тем длиннее становился коридор впереди, тем чаще мелькали украшенные символами двери по сторонам. Я миновал их, должно быть, не меньше сотни, а может, и тысячи. Наконец ноги мои подкосились. Случайно рядом оказался дряхлый венский стул.

Не успел я перевести дыхание, тоскливо оглядывая нескончаемый коридор, откуда-то мне на плечо прыгнул черный попугай величиной с доброго петуха, развернул веером крылья и басовито захохотал.

– Рад пр-р-риветствовать! - крикнул он браво. - Га-га! Тоже р-ре-шили вступить на тр-ро-пу, ведущую в Тер-ра Инкогнита?..

Смахнув попугая с плеча, я вновь припустил по коридору. Мяуканье, пронзительный писк, птичий гомон, нечеловеческий хохот и рык преследовали меня. Над головой проносились длинноносые серые тени. Я заторопился, честя на все корки Никиту Паромова, ввергшего меня в колдовской притон.

На этот раз я бежал недолго - и с размаха налетел на незамеченную мною дверь, которая ограничивала коридор. Она открылась.

– …Мы собираемся в "Дискуссии", чтобы не будучи стесненными этикетом официальности и традиций…

В гостиной, озаренной светом настольной лампы под солнцеподобным абажуром, с подставкой, изображавшей огнедышащего дракона, сидело вокруг резного стола на низких ковровых диванах десятка два людей. По углам в громадных аквариумах под финиковыми пальмами неторопливо плавали стаи рыб невиданных форм и расцветок. Мелодично звенел миниатюрный водопад, сбегая по скалистым уступам в одном из углов.

Стены, пол и потолок были необычны. Они сияли, мерцали, пульсировали янтарными фигурками, вроде тех, что я видел в коридоре. Здесь, однако, фигуры, казалось, жили и двигались. Вглядываясь в некоторые из них, я заметил, что они все время меняли очертания. Среди дышащих золотистым светом фигур я видел древние знаки зодиака, спирали, огнистые шары галактик. Они тоже поминутно изменяли свое местоположение и контуры. Такой роскоши, как эта облицовка стен и потолка, как этот волшебный живой паркет, я не встречал ни в одном музее! Индийские раджи могли бы умереть от зависти при виде здешнего великолепия.

Говорил Ахад-Березов. Непостижимо, каким образом он из-за двери с лугом и рощей успел пройти сюда, обогнав меня и вновь переодевшись в вечерний костюм. На меня никто не обращал внимания, только Никита протянул руку, указывая свободное место. Я вызывающе пересек комнату и расположился в кресле.

Через стол, уставленный как бы только что сорванными алыми, рубиновыми, ярко-желтыми плодами в затейливых вазах, похожих на застывшие струи фонтанов, восседал с хмурым достоинством Виктор Маркелович Толченов. Кое-кто из собравшихся в "Дискуссии" после внимательного рассмотрения тоже показался мне знакомым. Было здесь несколько женщин.

– …Правильное понимание характера и смысла Вселенной необходимо земному человеку, как воздух…

Чудак этот Ахад! Без понимания, что такое Вселенная, любой обойдется преотлично. Я встречал много людей, для которых мир выглядит удобным, когда ограничивается плоскими, в розовых цветках обоев, стенами их квартир да двумя-тремя улицами, по" которым эти люди спешат на службу, в магазин или кино. Взгляните на рыб в аквариуме: вселенная - их жалкий стеклянный ящик, наполненный давно обжитым ведром воды. То, что смутно вырисовывается по другую сторону стекол, - столь "нереально", что почти никак не воспринимается. Словно бы и нет того "потустороннего" мира. "Аквариум" многих людей лишь в какой-то мере обширней, зато далеко не так живописен, как рыбий. И вот Ахад зовет нас "заглянуть за иллюзорные стенки аквариума"…

– …Если бы знали они, как многосложен мир, среди которого они существуют, сколько не похожих на нашу вселенных соседствуют с нею!..

"Кажется, угодил на лекцию по фантастической философии", - подумал я с досадой и опять глянул через стол, на Толченова. Его лицо было непроницаемо-высокомерным, руки скрещены на округлом в меру животике, губы решительно сжаты. Всем видом своим он бросал вызов профессору: "Кто-кто, а уж мы знаем, что такое Вселенная! Ученого учить - только воду мутить…"

Ахад, наконец, завершил речь - и тотчас в гостиной все зашумело и задвигалось. Каждый торопился высказать свое особое мнение соседу. Было заметно, что здесь сколько голов, столько и мнений. Тем не менее я уловил, что собравшиеся в "Дискуссии" исходили из концепции мироздания, философские контуры которого начертал профессор.