НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 5 (1966)

Скотт взял ее в руку, и рука его задрожала.

– Надеюсь, ты не разочарован, - горько сказал Гриффит.

– Ничуть, - ответил Скотт. - Именно это я и предполагал.

Все дожидались продолжения.

– Не будешь ли ты любезен… - не вытерпел Гриффит.

– Это перфокарта, - пояснил Скотт. - Ответ некой задачи, введенной в вычислительную машину.

– Но мы ведь ее не расшифруем, - огорчился Тэйлор. - Никакими силами не установишь, что она означает.

– Ее и незачем расшифровывать, - усмехнулся Скотт. - Она и так рассказывает, что здесь такое. Эта машина - весь мир в целом - представляет собой вычислительное устройство.

– Что за бред! - воскликнул Баклей. - Математическое…

– Не математическое, - Скотт покачал головой. - По крайней мере не чисто математическое. Нечто более значительное. Логическое, по всей вероятности. Возможно, даже этическое.

Он оглядел присутствующих и прочел на их лицах все то же неверие, развеять которое до конца едва ли удастся.

– Да посудите же сами! - вскричал он. - Бесконечная повторяемость, монотонная одинаковость всей машины. Таково и есть вычислительное устройство - сотни, или тысячи, или миллионы, или миллиарды интегрирующих схем, сколько бы их ни было нужно, чтобы ответить на поставленный вопрос.

– Есть же какой-то фактор ограничения, - пробубнил Баклей.

– На всем протяжении своей истории, - ответил Скотт, - человечество не слишком-то обращало внимание на такие факторы. Оно упорно делало свое дело и преодолевало все мыслимые факторы ограничения. Очевидно, здешняя раса тоже не слишком-то обращала на них внимание.

– Есть такие факторы, - упрямо твердил Баклей, - которыми попросту невозможно пренебречь.

У мозга - свои ограничения. Он ни за что не станет познавать самого себя. Он слишком легко забывает - забывает слишком многое и всегда именно то, что следовало помнить. Он склонен к терзаниям, а для мозга это - почти равносильно самоубийству. Если чрезмерно напрягать мозг, он находит убежище в безумии. И наконец, он умирает. Умирает как раз тогда, когда становится полноценным. Поэтому создают механический мозг-гигант, двадцатимильным слоем покрывающий планету с Землю величиной, - мозг, который займется животрепещущими проблемами, и никогда ничего не забудет, и с ума не сойдет, ибо ему неведомо смятение.

Сорваться после этого с места и покинуть такой мозг - двойное безумие.

– Все наши догадки бессмысленны и никчемны, - сказал Гриффит. - Никогда мы не узнаем, для чего служил этот мозг. Вы упорно исходите из предпосылки, будто хозяева этой планеты были гуманоидами, а ведь столько же шансов за то, что они отнюдь не гуманоиды.

– Предположение о том, что они в корне отличаются от нас, совершенно абсурдно, - возразил Лоуренс. - В городе на Четвертой могли бы поселиться люди. Обитатели той планеты сталкивались с теми же техническими проблемами, что встали бы и перед нами, если бы мы затеяли подобное начинание; выполнили они все в том же стиле, какого придерживались бы и мы.

– Ты не учитываешь того, что сам же так часто подчеркиваешь, - сказал Гриффит. - Не учитываешь фанатической тяги, которая заставила их пожертвовать решительно всем во имя великой идеи. Мы, как ни бейся, не достигли бы столь тесного и фанатического сотрудничества. Один допустил бы грубейшую ошибку, другой перерезал бы горло третьему, четвертый потребовал бы следствия, а там оказалось бы, что вся свора спущена с цепи и лает на ветер.

– Они были последовательны, - продолжал Гриффит. - Ужасающе последовательны. Здесь нет жизни. Мы не зарегистрировали ни малейшего признака жизни, отсутствуют даже насекомые. А почему, как ты думаешь? Не потому ли, что жук мог бы запутаться в шестернях или еще где-нибудь и нарушить весь комплекс? Поэтому жукам пришлось вымереть.

Помолчав, Гриффит вскинул голову:

– Если на то пошло, хозяева планеты сами напоминают жуков. Вернее, муравьев. Муравьиную колонию. Там и тут бездушное общество взаимных услуг в слепом, но разумном повиновении неуклонно движется к намеченной цели. А коли так, друг мой, то твоя гипотеза, будто вычислительная машина применялась для разработки экономических и социальных теорий, - просто вздор!

– Это вовсе не моя гипотеза, - поправил его Лоуренс. - Всего лишь одно из нескольких предположений. Есть и другое, не более спорное: они пытались разгадать тайны Вселенной - отчего она существует, что собой представляет и куда движется.

– И каким образом, - прибавил Гриффит.

– Ты прав. И каким образом. А если этим занимались, то, я уверен, не из праздного любопытства. Значит, был какой-то серьезнейший стимул, что-то вынуждало к этому занятию.

– Продолжай, - усмехнулся Тэйлор. - Я жду с нетерпением. Доскажи свою сказку до конца. Они проникли во все тайны Вселенной и…

– Едва ли проникли, - спокойно проговорил Баклей. - Чего бы они ни добивались, вероятность того, что им удалось получить окончательный ответ, ничтожно мала.

– Что касается меня, - проговорил Гриффит, - я склонен думать, что они своего добились. Иначе зачем было покидать планету и бросать эту гигантскую машину? Они нашли то, что искали, вот им и стал не нужен ими же созданный инструмент познания.

– Ты прав, - подхватил Баклей. - Инструмент стал не нужен, но не потому, что сделал все возможное и этого оказалось достаточно. Его забросили, потому что он слишком маломощен, он не в состоянии решить задачу, которая подлежит решению.

– Слишком маломощен! - возмутился Скотт. - Да ведь в таком случае всего и заботы-то было нарастить вокруг планеты еще один ярус!

Баклей покачал головой:

– Помнишь, я говорил о факторах ограничения? Так вот, перед тобой фактор, которым не так-то просто пренебречь. Подвергни сталь давлению в пятьдесят тысяч фунтов на квадратный дюйм [3,5 тонны на квадратный сантиметр] - и она потечет. Здесь-то, должно быть, металл воспринимает гораздо большее давление, но и у него есть предел прочности, выходить за который небезопасно. На высоте двадцати миль над поверхностью планеты ее хозяева достигли этого предела. Уперлись в тупик.

Гриффит шумно вздохнул и пробормотал:

– Моральный износ.

– Аналитическая машина - вопрос габаритов, - рассуждал Баклей вслух. - Каждая интегрирующая схема соответствует клеточке человеческого мозга. У нее ограниченная функция и ограниченные возможности. То, что делает одна клетка, контролируют две другие. Принцип "смотри в оба, зри в три" как гарантия отсутствия ошибок.

– Можно было стереть все, что хранилось в запоминающих устройствах, и начать сызнова, - сказал Скотт.

– Не исключено, что так и поступали, - ответил Баклей. - Бессчетное множество раз. Хотя всегда присутствовал элемент риска: после каждого стирания машина могла терять какие-то… э-э… ну, рациональные что ли качества или моральные. Для машины таких масштабов стирание памяти - катастрофа, подобная утрате памяти человеком. Здесь произошло, наверное, одно из двух. Либо в электронных устройствах машины слишком заметно скапливалась остаточная память…