Гарри Гаррисон - Молот и крест

Двенадцать часов уже выиграно, подумал Сигварт, расставляя своих людей. Но не для меня. Я могу остаться на страже. Все равно после смерти сына не могу уснуть. Моего единственного сына. Интересно, второй тоже мой сын? Если это так, он проклятие своего отца.

С рассветом англичане вернулись. Три тысячи человек. Они решили проверить, что за препятствие у них на пути.

Викинги копали землю по обе стороны дороги. Через фут добрались до воды. Через два фута – сплошная жидкая грязь. Вместо обычных земляных укреплений пришлось ограничиться полной воды канавой в десять футов шириной. Со своей стороны они вкопали в землю куски дерева, какие смогли снять с оставленных Шефом повозок. Слабое препятствие. Толпа крестьян разметет его в считанные минуты. Если бы за ним не было воинов.

На дороге могли встать только десять человек. И только пять сражаться. Воины Марки, осторожно продвигаясь вперед с поднятыми щитами, оказались по бедра в холодной воде, прежде чем смогли добраться до противника. Кожаные сапоги скользили по грязи. Они приблизились и увидели бородатые лица, занесенные для удара двуручные топоры. Наносить удар этим людям? Для этого надо подниматься по скользкому склону. А тем временем топорник выбирает цель.

Бить по дереву, по брустверу? Но стоит оторвать взгляд от оружия противника, и он отрубит тебе руку или голову.

Неохотно, отчаянно пытаясь сохранить равновесие, воины Мерсии боком приближались, подбадриваемые криками тех, кто еще не вступил в бой.

Проходил короткий день, и бой усиливался. Гвикхельм, один из военачальников Мерсии, посланный королем для советов и помощи новому олдермену, потерял терпение, отозвал своих людей, послал вперед лучников с неограниченным запасом стрел.

– Стреляйте на уровне головы, – приказал он им. – Не беда, если промахнетесь. Просто не давайте им высунуться.

Другие бросали копья через головы своих сражающихся товарищей. Лучшие бойцы Гвикхельма, которых уязвило обращение к их гордости, вступили в бой. Им было приказано не продвигаться вперед, а просто фехтовать на месте. Спустя какое-то время они уступали место следующему ряду. А тем временем тысячи людей были посланы на мили в тыл. Они срезали ветви, приносили их, бросали под ноги бойцов, так что со временем образовалась прочная площадка.

Альфгар, с двадцати шагов наблюдавший за схваткой, в раздражении потянул светлую бороду.

– Сколько же людей тебе нужно? – спросил он. – Это всего лишь канава и изгородь. Один натиск, и мы пройдем. Неважно, если потеряем несколько человек.

Офицер сардонически взглянул на него.

– Попробуй сказать этим нескольким. А может, хочешь сам попробовать? Возьми того большого парня в середине. Того, что смеется. С желтыми зубами.

В тусклом свете Альфгар через холодную воду смотрел на Сигварта, который отбивал удары меча, наносил сам. Руки Альфгара задрожали, и он сунул их за пояс.

– Вынесите вперед моего отца, – приказал он адъютанту. – Ему нужно это увидеть.

– Англичане несут гроб, – сказал один из викингов рядом с Сигвартом. – Ну, я бы сказал, что одного им сейчас мало.

Сигварт смотрел на выложенный мягкой тканью ящик, который носильщики подняли почти вертикально. Обитателя ящика удерживали на месте ремни на уровне груди и пояса. Через полоску воды глаза Сигварта встретились с глазами изуродованного им человека. Сигварт откинул голову, дико рассмеялся, поднял щит, потряс топором, выкрикнул что-то по-норвежски.

– Что он говорит? – спросил Альфгар.

– Он обращается к твоему отцу, – перевел Гвикхельм. – Спрашивает, узнает ли он топор? Или забыл что-то? Снимите с него штаны, и он ему напомнит.

Рот Вульфгара шевельнулся. Сын склонился, чтобы услышать хриплый шепот.

– Он говорит, что отдаст все свое имение человеку, который захватит его живым.

Гвикхельм поджал губы.

– Легче сказать, чем сделать. Одно можно сказать об этих дьяволах. Их можно победить – иногда. Но это никогда не бывает легко. Никогда.

С неба послышался резкий свист.

– Опускай! – рявкнул командир расчета катапульты. Двенадцать освобожденных троллов продвинули по веревке правую руку, потом левую, потом снова правую, при этом они хрипло выкрикивали: «Один – два – три». Кожаная петля опустилась в руки командира. Заряжающий вскочил с колен, положил на место десятифунтовый камень, снова занял свою позицию, протянул руку к следующему камню.

– Берись! – Спины согнулись, рычаг машины напрягся, командир почувствовал, как его поднимает на цыпочки.

– Тяни! – Одновременный выкрик, праща хлопнула, камень взвился в воздух. В полете он вращался, и выбитые на нем бороздки производили зловещий свист. И в тот же момент послышалась команда командира расчета второй катапульты: «Берись!» У этих катапульт большая мощность и максимальная дальность. Они запускают свои снаряды высоко в небо. И чем выше, тем сильнее удар. Два расчета освобожденных рабов, оставленные Шефом, установили свои «кидатели» на тщательно отмеренном удалении, в двухстах ярдах за укреплением Сигварта; их снаряды полетят еще на двадцать пять ярдов дальше.

Узкая дорога была идеальной площадкой для поражения снарядами. Камни летели прямо, отклоняясь в стороны не больше нескольких футов. Фримены были хорошо обучены, каждый делал именно то, что нужно. И как можно быстрее. Они стреляли в течение трех минут. Потом остановились, тяжело дыша.

Камни с неба несли смерть колонне солдат Мерсии. Первый же попал в высокого воина, стоявшего неподвижно, и вбил ему голову в плечи. Второй попал в автоматически поднятый щит, разбил руку под ним и ударил в грудную клетку. Третий ударил в спину повернувшегося воина, разбил ему позвоночник. И через несколько мгновений дорога покрылась бегущими. Они старались побыстрее уйти от смерти, которой не видели и не понимали. На толпу продолжали падать камни, они отклонялись вперед или назад на несколько футов, но обязательно поражали дорогу. И только те, кто прошел вперед, в канаву рядом с викингами, оказались от них в безопасности.

Через три минуты воины, бывшие во главе нападения, увидели за собой только хаос и разрушения. Те, кто отступил в тыл, поняли, что на некотором расстоянии они в безопасности.

Гвикхельм впереди, размахивая широким мечом, кричал Сигварту: – Выходи! Выходи из своей канавы, сразимся, как мужчины! Мечами, а не камнями!

Снова в улыбке обнажились желтые зубы Сигварта.

– Попробуй возьми меня, – ответил он на ломаном английском. – Ты храбр. Сколько еще воинов тебе нужно?

Еще несколько часов выиграно, подумал он. Много же времени требуется, чтобы англичане сообразили.

Все же не очень много, решил он, когда короткий февральский день в потоках дождя и мокрого снега приближался к концу. Канава и камни их поразили. Но медленно, очень медленно они приходили в себя и поняли, что им нужно было сделать прежде всего.