Александр Громов - Ватерлиния

Последнюю торпеду надо было бить наверняка. Я подпустил ее на десять миль – почти к предельной границе, внутри которой я сам оказался бы в зоне уверенного поражения, – и ударил.

Три цели – для них Я был целью! – фронтом шли на меня, и лишь одна из них была настоящей, а две ложными. Интуиция, противная здравому смыслу, подсказывала: бей в среднюю!

Я ударил в левую, сам не понимая почему. И угадал. Пронизавшая толщу воды вспышка – значительно более яркая, чем я ожидал, – и секунды до сокрушительного удара водяного кулака, и скверное предчувствие…

Торпеда не должна была сдетонировать. Но она сдетонировала, опередив, может быть, всего лишь на миллисекунду свою почти мирную гибель в раскаленном газовом пузыре. Один случай на тысячу. Склеротический псевдоинтеллект, запертый в ржавой десятиметровой сигаре, дождался своего часа.

В цереброшлеме я бы умер. Без него, как ни странно, даже не потерял сознания, а ушибы и ссадины не в счет. Корпус капсулы – слабая титановая броня, ни композитов, ни гидравлического демпфера – не должен был выдержать такого удара, но выдержал.

Везение…

Странное мне даровано везение: загонять себя в смертельно опасные тупики, быть битому и выживать, несмотря ни на что. Всплывать к свету. И ТОМУ, ДРУГОМУ человеку во мне «везло» точно так же, с той разницей, что он был пилотом флайдарта, а не глубинником. И точно так же лысел со лба, между прочим. И был уволен в отставку из-за синдрома Клоцци, несовместимого с цереброуправлением, каким оно было лет этак двадцать, а то и тридцать назад. Теперь этот термин мало кому известен.

Это что же получается? ТОТ жил в те времена, когда я едва родился?

Раздвоение личности во всей красе, а что по большей части лишь во сне, так это пока. То ли будет. Да не простое раздвоение, а с выкрутасами, и в самом деле на шизофрению похоже, если я правильно понимаю, что это такое. Вот отчего я «рейд» выбрал. Не по умному расчету, как сам себе заливал, – боялся спать, и все тут!

Вот и болтайся посреди Гольфстрима, лови шалые потоки. Пятые сутки заставляй себя не спать.

Погружение…

Вниз, на одиннадцатикилометровую глубину «Нырок» проваливался куда быстрее, чем всплывал. Следующее всплытие я наметил через десять часов. Можно молиться, чтобы поток не изменил направление, позволил выиграть два-три десятка миль… но дойдет ли молитва до бога сквозь толщу воды? И есть ли тут бог?

Глубина-то детская. Но иссякнет поток или повернет вспять – глубже не нырнешь, не поищешь. Раздавит.

Не спать… Шаг. Поворот. Еще шаг. Принять таблетку? Да, пора.

Думать? Разрешается. Сколько угодно.

Все-таки ТОМУ человеку во мне можно позавидовать: у него была любовь. Странная любовь пополам с презрением к женщине-андроиду – но была же! А вот я так и не сподобился ни на Земле, ни на Капле. Не называть же любовью перепихиванья со случайными девочками в Корсакове и Новом Ньюпорте да кувыркание в постели с контр-адмиралом Риенци.

Стоп. Думать о другом. Об этом – табу.

О другом, однако, я подумать не успел: пискнул сонар, предупреждая о появлении цели. И тотчас же пискнул снова.

Две торпеды. Заметили… Раньше, чем я их. Обзорный экран загажен ложными целями…

Ну вот и конец… Отплавал свое, глубинник, отнырял. Откувыркался с Джильдой. Отжил свой срок. Подлец Лейф не отжил – а твое время истекает. Падают последние капли в клепсидре.

Страха не было. Только усталость и немного тоски. Мелькнула даже мысль плюнуть на все и разрешить себе отключиться, уснуть. Совсем не трудно проспать последние минуты жизни, если не позволял себе сомкнуть глаз больше ста часов.

Можно драться до последнего. Погибнуть, как Богданов, с честью, о чем все равно никто не узнает. Запустить электропривод, ползти со скоростью карася в пруду, попытаться сманеврировать так, чтобы заставить цели сблизиться и уничтожить обе одной антиторпедой, а разрядивши аккумуляторы, ждать, что спасут или что каким-нибудь чудом вынесет из Гольфстрима…

Если бывают на свете чудеса, то не такие. Нет даже одного шанса на тысячу. Нет ни тени шанса, и не будет. Во веки веков. Аминь.

Странно устроен человек: казалось бы, помереть во сне куда приятнее, чем в драке – а он выбирает драку…

Врать не буду: положим, эта мысль пришла мне в голову потом, и не сразу вспомнилось напутствие Моржа: «Никому не позволяй распоряжаться двумя вещами: твоими мыслями и твоей жизнью». А значит, ни человеку, ни полуживой жестянке с манией убийства. Сработал рефлекс, а когда я осознал, что творю, уже скрипели позади меня несмазанные шестерни, и капсула двигалась. Со скоростью карася, правда, очень спешащего.

Карась-то карась, но с зубами. Вернее, с последним зубом.

Только никакого цереброуправления…

Ткнул костяшкой пальца в клавишу «ОТСЕВ». Работа «мозгу»: анализ перемещений отметок от целей, вероятностный анализ, отсев кандидатов в ложные цели. Половину отсеет, и то хлеб. Ну, подскажет еще, какие отметки, по его машинному разумению, являются истинными целями, однако с такой неуверенностью, что лучше бы не подсказывал. Всякий нормальный глубинник в опасной ситуации молится не на «мозг» – на собственное чутье. Глубинник без чутья не глубинник – просто труп.

Взглянув на экран, я не то чтобы удивился – просто отметил нечто странное. Удивляться я был уже не способен.

ЦЕЛИ НЕ ШЛИ НА МЕНЯ!

Что за притча?

Я постучал по экрану, хотя это было и глупо. Экран кругового обзора монолитен, отпаяться там нечему. Он либо работает, либо нет, а если выходит из строя, то уж навсегда, и никогда не «дурит». И уж коль скоро он показывает, что хоровод целей не интересуется мною, значит, так оно и есть.

Эти торпеды не атаковали. Они не видели меня в упор!

Оказывается, я дрожал. И без того в рубке было нежарко, а тут еще холодный пот по спине… Ладно, живы будем – разберемся, отчего я дрожал: от холода или от страха.

Спохватившись, я застопорил движок. Так… Будем разбираться. Обрадоваться еще успею, если найдется чему.

Хоровод целей мало-помалу смещался справа налево, с юга на север. Странные дела творятся в Гольфстриме. Допустим, попалась торпеда, окончательно проржавевшая, свихнувшаяся, такие еще встречаются, несмотря на работу штрафников, сам видел. Но не две же сразу! Кибернетический псевдоинтеллект – штука маловразумительная, во всяком случае для меня. Плывут себе рядышком, мирно ставят помехи, вместо того чтобы наброситься на меня, как псы. Любовь у них, что ли?

В кают-компании расскажешь – не поверят, примут за байку. Байки еще не такие бывают.

Сканирование специмпульсами…

Обычно глубинник не тратит времени на получение максимально полной информации о целях: заниматься анализом в бою – разновидность извращенного самоубийства. Иное дело на контрольных постах и базах, да и на Поплавке тоже: сидят выдрессированные операторы-сверхсрочники, дежурят неулыбчивые офицеры принятия решения, и аппаратура у них не чета моей. Хотя и мой «мозг» кое на что способен.