Юрий Невский - Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память

«Хм», – сказал Петр Алексеевич, внимательно выслушав ее. «Хм!» – сказал он и посмотрел… как-то оценивающе. Как многоопытный и мудрый кардиохирург . Что он ей сейчас предложит? Наверное, чтобы занялась каким-нибудь хобби. Например, историей родного края или фотографией, это успокаивает.

Но он сказал:

– Это интересно! Ты говоришь, мама работает на радио, как оно называется?

– Ну, на «РадиоНик». Они сами организовали его: и мама, и папа, и их друзья. Когда стало все меняться и появилась возможность, купили частоту. Взяли кредит, создали акционерное общество, еще один человек дал деньги. А по правде, это название, сокращенное от Радио Никудании . Когда-то они принимали это Радио, и тогда, давно, оно было запрещено, его глушили спецслужбы. Неизвестно откуда вещающая таинственная радиостанция.

(Может, по этому Радио она и услышала постановку для детей «Три немецких альпиниста»?)

Родители со своими друзьями взяли за основу, по сути, идею этого Радио – объединять всех творческих людей. Ведь раньше Радио Никудании ловили кое-как, записывали передачи, обменивались пленками, музыкой, которую там крутили, стихами, текстами песен. Частоту его и настройку передавали друг другу как шифр, как пароль среди тех, кто думал не так… иначе, чем заставляла официальная пропаганда. Это скрепляло и придавало силы тем, кто считал, что нельзя все мысли и чувства причесать под одну гребенку – и они противостояли идеологическому монстру. Многих за это пытались «расколоть», и сколько сгинуло по тюрьмам из-за несправедливых обвинений, пропало в психушках. А ведь распространялись сведения про то, что было кровавого и жуткого в истории, и про все методы и тайную власть комитетчиков, и даже анекдоты про руководителей партии и правительства (они же откуда-то брались?), и новости «из-за бугра», и «самиздат». Зарубежные, самые прогрессивные фильмы, концерты, книги… про это тут же узнавали, хотя не было никаких каналов, одни заглушки, железный занавес.

…Странно, – Петр Алексеевич основательно задумался. – А мне казалось, это какая-то легенда, вымысел… ну, про Радио . Ты сама его слышала? То есть реально, по приемнику? Говорит такое-то Радио , начинаем наши передачи?

Слышала ли она? Ну, конечно. И записей этих дома вагон. Приемник «Океан» волшебно вмещал закодированные цифрами длинные, средние и короткие волны, мерцающие над ними золотистые черточки – отражения городов. В этом «Океане» парение медуз, мертвый штиль тишины, разряды электрических скатов, ультразвуковой пересвист дельфинов, динамичный рокот музыкального прибоя, голоса дикторов и комментаторов, на разных языках балаболящих вести со всех континентов. Шорохи, треск, всплески музыки, обрывки фраз, грозовые разряды, завывание вьюги, проносящейся за стеклом, – загадочная жизнь целой планеты! И кто-то частил скороговоркой на непонятном языке, кто-то передавал вести с полей, кто-то ухал филином в ночном лесу, кто-то пел пронзительным тоненьким голоском. Можно было даже поймать едва различимый голос космонавта, испуганно вещающего с орбиты. А откуда бы она узнала замечательную музыку и песни? А с чем можно сравнить первое впечатление от прослушивания саунд-трека «И только дни мои, дни, летящие гневной чередой по запущенной земле Никудании »… Золотые мгновения.

– Но дело в том, что… – бывший врач-кардиохирург остановился, задумчиво потер подбородок. – Да, Зигфрид застрелил этих двоих, но ведь он был, можно сказать, наш разведчик. С этой вершины он отправился на Луну, добыл там Лед Вечной Жизни и благополучно вернулся. А потом… что ему оставалось делать? В те времена спецы из СМЕРШа вряд ли поверили бы какому-то Бессмертному , спустившемуся с гор. А уж тем более с Луны. Там в горах он и остался. Его немецкий передатчик работал вечно, благодаря этому Льду. Выходил в эфир, вел передачи… чтобы у наших людей была отдушина, глоток свободы.

– Так вы слушали это Радио? – воскликнула она.

– Да, приходилось. Ведь, бывало, часто дежурил по ночам. Но слушал, как какую-то радиопостановку… интересно, конечно. А правда это, нет? Да, пробивался голос издалека. И это Радио , наверное. И передачи Зигфрида. И незабываемые саундтреки… Например, «Дни мои, полные неумолкающего сентябрьского шума, похожие друг на друга, как единоутробные братья».

Это прозвучало, как пароль тайного радиобратства.

– Ну вот! Вы слышали это… а я видела их на самом деле! Как вас сейчас перед собой. Этих, троих… И Зигфрида. Отто и Ульбрихта. Вы думаете, это все мои детские страхи или ужастиков насмотрелась?

Тогда, в библиотеке… у нее было чувство, что кто-то присутствует рядом. Чужой. Под потолком душно, полно пыли, разболелась голова. Не пообедала нормально, очень хотелось есть. Близкая люминесцентная лампа излучала неестественный свет, надоедливо потрескивала. И совсем рядом… она забралась под самый потолок, находилась у дальней стены, а вот же он – жестяной вентиляционный короб, – как раз проходит тут же, наверху. Проследила взглядом: слева от нее мастерские, вытяжка идет оттуда и скрывается в противоположной стене, за ней кабинет директора! Может, о том говорила Света Сопач… Феликс с Инной запускают в этот самый вентиляционный короб ГАЗ ДЛЯ ОГЛУПЛЕНИЯ ШКОЛЬНИКОВ?! Тем более, ей показалось… что-то такое горелое, с привкусом гари.

Но нет… никаким дурацким газом она не надышалась (хотя перед глазами все кружилось, она словно соскальзывала куда-то). Все точно так, как ей привиделось давно: безумный блеск глаз, рыжее пламя волос, красноватое обветренное лицо, бурая колкость щетины забрызгала выпяченный подбородок

Зигфрид

оберфельдфебель 1-й лыжно-егерской бригады

этот лыжник одет в стандартный анорак, вывернутый белой стороной наружу для маскировки. Его одеяние дополняют белые штаны, надевающиеся поверх форменных, а также горные ботинки, приспособленные под лыжные крепления. На руках – теплые белые рукавицы с «дополнительным» указательным пальцем, позволяющим вести огонь, не снимая рукавиц. Подсумки выбелены, и даже на горное кепи надет белый чехол.

[Отто]

Солдат 91-го горнострелкового полка, Кавказ, зима 1942 г.

Чтобы спастись от ужасных русских морозов, этот горный стрелок надел тяжелый выворачивающийся зимний костюм с подкладкой, вывернув его белой стороной наружу. Знаков различия на костюме нет. Куртка с пришитым капюшоном, карманы имеют прорези, сквозь которые можно добраться до карманов поддетой под куртку униформы. Каска выкрашена в белый цвет. Выпускались также подбитые теплым рукавицы, но этот солдат предпочел обычные зеленые вязаные перчатки. Из вооружения у него – маузеровский карабин Kar98k калибра 7,62. Пара тройных подсумков с боеприпасами на поясе.