Юрий Никитин - Далекий светлый терем (сборник 1985)

— Потому, — ответил инсектон печально. — Ты, хомо, млекопитающее, тебе хорошо. От температуры воздуха не зависишь, сам себе делаешь температуру. У тебя ведь постоянная?

— Еще бы! — ответил Савелий. — В любое время дня и ночи, зимой и летом.

— Ну вот, — сказал инсектон уныло, — а у меня на солнце жар, в тени озноб, а осенью мы вообще замираем.

— Как мухи?

— Как стрекозы, — ответил инсектон. На странном безгубом лице промелькнула грустная полуулыбка. — Нашу планету населяют только рыбы, насекомые и пресмыкающиеся. Жизнь зимой замирает. Один только динокан свирепствует…

— Что за зверь?

— Чудовище. Тоже, как и ты, млекопитающее. Потому ему любая погода нипочем. А зимой он разрывает наши норы и поедает… — инсектон всхлипнул, по зеленому лицу потекли слезы, — нас, наших жен и детушек малых…

— Найдем управу, — пообещал Савелий твердо.

— Это ж только представить себе, — сказал инсектон потрясенно, — не замирает даже зимой!

— Ну и что? — буркнул Савелий. — Эка невидаль! Я тоже не замираю. Зимой у нас жизнь бьет ключом. Как и летом.

Инсектон съежился от страха. Он невольно ускорил шаг, оглядываясь на грозного землянина глазами, полными ужаса.

Савелий усмехнулся и пошел быстрее. Через час ходьбы они подошли к подножию ближайшей горы. Инсектон нерешительно остановился:

— Вот здесь динокан спускается с гор… Можно мне уйти?

— Иди, — сказал Савелий великодушно.

Он сбросил рюкзак, сел на большой камень. Инсектон нерешительно топтался рядом.

— Вы даже не спросили, какой он, — сказал он неуверенно, — я могу обрисовать, если хотите, внешний облик…

— Не надо, — прервал Савелий добродушно. — Знаю. Ростом мне по грудь, молодой, сильный, линяет, худой, отличный бегун, хорошо прыгает, у него хорошее зрение и слух, когти не прячет, самец…

— Достаточно! — вскричал изумленный инсектон. — Я-то всего этого не знаю. И никто не знает. Кто вам рассказал?

Савелий указал на едва приметный след на влажной траве.

— И вы по одному отпечатку…

— По отпечатку, — сказал Савелий покровительственно. — Самый паршивый следопыт по единственному волоску определит пол, возраст, рост, силу, здоровье, сыт или голоден, местный или пришелец из другого леса…

— Довольно, — воскликнул инсектон и замахал лапками. — Я не следопыт, охотничью премудрость не усвою. Я только огородник.

Он пошел обратной дорогой, часто оглядываясь на страшное млекопитающее, которое взялось защитить их от другого страшного млекопитающего.

Савелий положил рюкзак рядом, развязал. Бутерброды с домашней колбасой Мария готовить умела тоже… Он успел после ухода инсектона заморить червячка, а потом еще и плотно подзакусить, прежде чем охотничий инстинкт подсказал: пора.

Все так же неторопливо запихнул остатки снеди в рюкзак, взял ружье, взвел курки.

По склону горы словно катился тяжелый камень. Вздрагивали деревья, падали хрупкие стебли хвощей и королевских папоротников. Слышался треск, хруст, приглушенный рык сильного животного.

Из зарослей шагах в двадцати от Савелия выскочил громадный зверь. Ростом он был с теленка, только страшная пасть и когтистые лапы говорили ясно: хищник. Увидев человека, зверь сделал два прыжка и остановился в десяти шагах. Однако жертва бежать почему-то не бросилась.

Динокан угрожающе зарычал.

— Господи, — сказал Савелий жалостливо, — до чего скотину довели! Запаршивел, отощал, ребра пырчат, шерсть клочьями…

Он вынул из рюкзака бутерброд с домашней колбасой, кинул зверю. Динокан поймал на лету, грозно клацнул челюстями.

— Ну как? — спросил Савелий.

Динокан опустил хвост и униженно помел по траве.

— То-то, — сказал Савелий удовлетворенно. — Настоящей еды ты, брат, и не пробовал. И никогда здесь не попробуешь. Лови еще!

Он подбросил второй бутерброд. Динокан клацнул, глотнул два раза. Глаза из красных стали зелеными, помасленели. Он опустил голову и осторожно подошел к Савелию.

— И не стыдно тебе? — спросил Савелий укоризненно. — Здоровенный кобель, а воюешь с жабами да мухами. Оттого и отощал как мартовский кот. Разве ж мухами наешься, даже если они с корову? Настоящей еды ты и не нюхал. Пожуй, убедись!

Он снова сел на валун, перебросил рюкзак на колени. Динокан стоял перед ним и смотрел с ожиданием.

Савелий достал куриную лапку, осторожно протянул зверю. Динокан жадно втянул незнакомый запах, ноздри затрепетали.

— Оп! — крикнул Савелий.

Динокан снова поймал на лету, захрустел. А когда покончил с пищей богов, посмотрел на человека приниженно и покорно.

— Пропадешь, — сказал Савелий со вздохом. — Молодой еще. Возьму-ка я тебя, брат, с собой. Будем на медведя ходить, ишь какой вымахал. Да и сохатый от тебя не уйдет, ты зверь справный. И заживем мы с тобой, Васька!

Он поднялся, закинул рюкзак на плечи. Динокан вздохнул. Савелий отошел на несколько шагов, оглянулся. Зверь стоял на прежнем месте и с тоской смотрел на царя природы.

— Пошли, — сказал Савелий и похлопал по ноге.

Динокан вихрем сорвался с места, мигом очутился рядом.

— Пошли, Васька, — сказал Савелий ласково и потрепал динокана по лобастой голове. Наклоняться не пришлось.

Зверь довольно оскалился и побежал рядом. Когда они проходили через поселок, Савелия удивила мертвая тишина. На улочке не оказалось ни одного ребенка, с завалинок исчезли старички.

Он пожал плечами и повел динокана дальше. А обомлевшие от ужаса инсектоны с дрожью следили из леса за странными действиями человека, который затащил упирающееся чудовище в воду и принялся натирать мокрым песком и глиной, приговаривая:

— Это ж надо столько блох завести… Шалишь, не дам нести в двор заразу. Ты у меня отседова выйдешь стерильным…

А потом динокан уже сам порывался в реку, намереваясь поплавать, но Савелий снова и снова натирал его песком и окунал в воду.

Ящер прибыл точно в обещанное время. Он степенно вылез из кабины космолета, но тут же с невероятной скоростью юркнул обратно. Только зеленый хвост мелькнул в воздухе да взметнулся песок под когтистыми лапами.

— Тю, сдурел, — сказал Савелий сердито. — Собаку мне спужаешь, паря. Потом сам переполох выливать будешь.

Динокан угрожающе заворчал. На крутом загривке вздыбилась жесткая шерсть.

— Свой, — сказал Савелий, успокаивая. — Свой, хоть и ящерка. А ты, паря, не прячься. Я пошутил. Этот песик всякие образины видывал, не спужается. Вылазь!

Дверь космолета чуть приоткрылась, гаоист сказал сердито:

— Я сам его боюсь! Видывал их изображения в местном храме… Будь поосторожнее, хомо, это ж лютый зверь!

— Теперь это Васька, — сказал Савелий. — С собой беру, а то зачахнет. Своего пса со двора сгоню. Жрет как свинья, а двор не стережет. Только курей душит да за кошками гоняется. А с этим и на мишку можно идти. Беру, ибо жалеть надо животных. Убивать — много ума не надобно, а жалеть только человек умеет.