Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

– Это далеко?

– Час-другой, все зависит от того, сломается автобус или нет. Просто небольшая прогулка. Мне хотелось бы уехать из города на пару часов.

– Согласен, – сказал я. – Это мне нравится.

– Я понимаю, что это для вас немного неожиданно, но через пару минут в ту сторону отправляется автобус. Я надеялась, что вы придете пораньше и я успею с вами об этом поговорить. У вас осталось в отеле что-нибудь, что вы хотели бы взять с собой?

– По-моему, нет. Вы сказали, что мы вернемся сегодня вечером?

– Да.

Она выпила минеральную воду, взяла сумку на длинном ремне и мы спустились вниз. Автобусная станция была недалеко – темное пещерообразное строение, перед которым стояли два древних автобуса. Сери подвела меня к одному из них. Он уже был наполовину полон, и проход между двумя рядами двойных сидений перегораживали другие пассажиры, которые разговаривали с друзьями или кричали из окон. Мы протиснулись мимо них и нашли два свободных места в задней части автобуса.

– Куда мы поедем? – спросил я.

– В деревню, которую я обнаружила в прошлом году. Там бывают туристы, но обычно там очень тихо. Есть где перекусить, а еще там река, можно поплавать.

Минут через пять в автобус вошел водитель и стал проталкиваться по проходу, чтобы собрать деньги за проезд. Когда он подошел к нам, я хотел заплатить, но у Сери в руках уже была мелочь.

– Это за счет Лотереи, – сказала она.

Автобус тронулся с места, и вскоре центр города остался позади. Теперь мы ехали по широкой улице, с обеих сторон застроенной старыми жилыми домами с осыпающимися фасадами. Жалкую бедность кварталов еще сильнее подчеркивал яркий свет полуденного солнца, и единственное разнообразие вносил горизонтальный лес пестрого белья на веревках, протянутых между зданиями. Многие окна были разбиты или заклеены полосками бумаги, а улица кишела ребятишками. Когда автобус, гудя и громыхая, помчался по улице, они стайками собирались по сторонам и в тот миг, когда нам приходилось тормозить, храбро вскакивали на подножки, хватались за поручни. Водитель орал на них из окна и грозил кулаком.

Последние ребятишки спрыгнули и кувыркнулись в густую пыль на обочине, когда мы достигли длинного подъема у железного моста, перекинутого через каньоноподобную долину реки на достойной уважения высоте. Когда мы пересекли долину, я увидел вдали море и другое лицо Марисея: белые яхты, прибрежные кафе и бары, отели, роскошные дома и игорные заведения.

На другой стороне каньона дорога резко повернула вглубь острова и пошла вдоль берега реки. Несколько минут я наслаждался видом, пока Сери не коснулась моей руки, желая обратить мое внимание на то, что открывалось с другой стороны. Там тянулись гигантские кварталы трущоб. Тысячи временных укрытий из всевозможных отходов и материалов: листов жести, ящиков, автомобильных покрышек, бочек. Многим из этих нищих лачуг крышу заменяли брезентовые навесы или склеенные обрывки пластика. Окон ни в одной из лачуг не было – только отверстия, служившие заодно и входами. Двери и замки были редкостью. На обочине дороги сидели взрослые и дети и пустыми взглядами провожали проезжающие мимо автомобили. На каждом свободном клочке лежали ржавые обломки и вздувшиеся бочки из-под бензина. Везде бегали наполовину одичавшие собаки.

Я смотрел на эти нищие жилища со смутным, но болезненным чувством вины, и только теперь осознал, что мы с Сери – единственные в автобусе одетые в новое и чистое, а другие пассажиры, очевидно, настоящие жители Марисея и мой гостиничный номер или квартирка Сери показались бы им такими чужими и недостижимыми, словно находились на другой планете. Мы тоже были для них пришельцами из другого мира. Я подумал о роскошных жилых домах, отелях и виллах, которые видел на побережье с корабля, и мне показалось, что это был веселый блестящий плакат, подготовленный рекламным агентством.

Я посмотрел в другую сторону, но дорога уже отошла от берега реки, и там тоже потянулся «бидонвилль». Проезжая, мы видели развалины хижин из ржавой жести и картона и пытались представить себе, что значило жить там. Принял бы я лечение по Лотерее, если бы жил в такой дыре?

Наконец мы оставили позади этот безрадостный поселок нищих и поехали по открытой местности. Далеко впереди возвышались горы. Несколько участков голой, иссушенной почвы были застроены, но большинство давно превратились в пустыри, заросшие ковылем и местами изъеденные эрозией. Только через много километров появились первые кусты и деревья, грозный арьергард оттесненной природы. До этой границы всю растительность в округе, кроме чахлой желтой травы, жители «бидонвилля» пустили на топливо для своих кухонь.

Мы миновали аэродром, обнесенный колючей проволокой. Я удивился – каждый знает, что после подписания договора о нейтралитете воздушное сообщение между островами было запрещено, однако, судя по электронным сенсорам и радарным установкам, аэродром Марисей был таким же новым, как аэродромы на севере. Когда мы приблизились к постройкам аэродрома, я увидел на другом его краю много больших машин, но расстояние было слишком велико, и я не смог различить подробностей.

– Это гражданский аэродром? – вполголоса спросил я.

– Нет, чисто военный. Марисей – важнейшая промежуточная база Военно-воздушных сил, но здесь нет ни казарм, ни военных лагерей. Подразделения и снаряжение прибывают доставляются морем.

Друзья из Джетры слышали о правительственных учреждениях, которые, кроме всего прочего, занимались еще и надзором за соблюдением нейтралитета. Они утверждали, что на многих больших островах устроены военные транзитные и учебные лагеря. На случай нарушения нейтралитета, а также ради особого применения. Такие лагеря использовали обе стороны – временно и порой даже одновременно. Однако я не видел никаких признаков лагерей и подумал, что они, должно быть, расположены вдалеке от путей сообщения и корабельных маршрутов.

Автобус остановился перед зданием аэродрома, и большинство пассажиров вышли, нагруженные баулами и чемоданами. Сери сказала, что это, должно быть, гражданские служащие: рабочие, уборщики и так далее. Автобус поехал дальше, и скоро асфальтированное шоссе перешло в пыльную, покрытую многочисленными выбоинами дорогу. Остаток пути сплошь состоял из толчков, скрипа и скрежета старого автобуса, рева мотора на высоких оборотах и довольно сильной тряски, которую немного смягчала подвеска. И пыли: колеса взбивали густые облака песка и пыли, и немало ее залетало в открытые окна, садилось на одежду, четко обозначало каждую морщинку на лицах и скрипело на зубах.

Сери была разговорчива и рассказывала об островах, которые посещала, и достопримечательностях, которые видела, а дорога тем временем добралась до предгорий и пошла в гору, а по сторонам появилась зелень. Я узнал о ней еще несколько подробностей; ей довелось поработать на судах, учиться ткать и побывать замужем.