Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

В это мгновение мне наконец удалось распознать то смутное чувство, которое не покидало меня с момента выигрыша: мне было неловко.

Лотерея существовала для других. Я был неподходящей фигурой для выигрыша, это было не для меня.

Лотерея Коллажо предлагала в качестве главного выигрыша лечение в Клинике Бессмертия: настоящее бессмертие, гарантированное медициной. Клиника ручалась за стопроцентный успех этого лечения; все прошедшие его были живы и по сей день. Самой старшей, насколько я знал, исполнилось сто шестьдесят девять, но выглядела она лет на сорок с небольшим и сохранила все интеллектуальные и физические способности. Ее часто показывали по телевидению в программах, посвященных лотерее: за игрой в теннис, на танцах, за разгадыванием кроссвордов и во время прогулок на яхте.

Раньше я иногда отпускал иронические замечания насчет того, что если, имея вечную жизнь, полтора столетия разгадывать кроссворды, то естественная смерть покажется счастьем.

Кроме того, меня преследовало ощущение, что в лотерее выигрыши всегда достаются не тем; это значит, они достаются только тем, кто участвует в лотерее и кому необычайно везет.

В противоположность Совету Лотереи получившие главный выигрыш иногда стараются добиться гласности. При этом в ярком свете рампы эти счастливчики зачастую кажутся скучными, тривиальными людьми, чей узкий горизонт соответствует их потребностям, людьми, начисто лишенными всякого таланта и вдохновения, совершенно неспособными представить себе, что им придется начать совершенно новую жизнь. В интервью они обычно произносили назидательные речи о том, что хотят посвятить свою новую жизнь добрым делам и трудам на благо общества, но однообразие этих высказываний, казалось, свидетельствовало о том, что их соответствующим образом обработали люди из бюро Лотереи. Кроме того, их честолюбие не простиралось дальше того, чтобы увидеть своих внуков взрослыми, получить длительный отпуск или оставить работу и поселиться где-нибудь в уютном домике.

Хотя я часто насмехался над прозаическими стремлениями этих выигравших, теперь заметил, что я сам один из них и тоже не претендую на большее. Все, что я делал до сих пор, чтобы оказаться достойным выигрыша, было преходящим и в конце концов сводилось к ничего не значащему приступу жалости к раненому на войне продавцу лотерейных билетов. Я был не менее случайным и дюжинным, чем все остальные выигравшие. Я не знал, как использовать доставшуюся мне вечную жизнь. До выигрыша в лотерею я вел в Джетре уверенную, лишенную всяких проблем жизнь. После лечения в клинике Бессмертия моя жизнь, вероятно, будет протекать точно так же. После оглашения Советом Лотереи я мог надеяться, что такой она останется в ближайшие полтора века – а может быть, еще четыре или пять столетий.

Бессмертие увеличивало продолжительность жизни, но не давало ей наполненности.

Несмотря на это, кто мог пренебречь таким шансом? Теперь я боялся смерти меньше, чем подростком; если смерть все равно, что потеря сознания, тогда это совсем не страшно. Но мне со здоровьем всегда везло, и – как многие, избежавшие большинства болезней – я боялся боли и физических повреждений и не мог без содрогания думать о постепенном духовном и физическом упадке, возможно, сопровождающемся хроническими страданиями и неспособностью двигаться. Клиника Бессмертия предлагала лечение, которое полностью очищало тело и восстанавливало клетки на неопределенно долгое время. Я становился неуязвимым для рака, тромбозов и вирусных инфекций, обретал возможность сохранять все духовные и физические силы. После лечения у меня навсегда останется мое теперешнее, двадцатидевятилетнее тело.

Этого мне хотелось; от этого я не мог отказаться. При всем том я сознавал несправедливость системы Лотереи благодаря как своему собственному короткому опыту, так и большей части пристрастной критики, которая громко взывала к общественности. Эта система была несправедливой; и я знал, что этот выигрыш не для меня.

Но кто же был достоин его? Лечение гарантировало полную защиту от всех видов рака, но от рака по-прежнему ежегодно умирали сотни тысяч людей. Общество Лотереи объясняло, что они не лечат рак специально, его излечение – побочный продукт общей терапии. То же с сердечно-сосудистыми заболеваниями, слепотой, старческим слабоумием, вызванным атеросклерозом, с язвой желудка и дюжиной других болезней, которые отравили и сократили жизнь миллионам. Общество Лотереи утверждало, что их дорогостоящее и сложное лечение доступно не каждому. Единственный справедливый метод, демократичный и беспристрастный – розыгрыш в Лотерею.

Едва ли выдавался месяц, когда Лотерею не критиковали. Разве не существовало таких по-настоящему достойных людей, которые всю жизнь посвятили служению другим и вполне могли претендовать на ее продление? Художники, музыканты, ученые, чью работу впрямую ограничивал процесс старения и продлевала жизнь? Знаменитые религиозные вожди, изобретатели, борцы за мир? Судьба часто ставила на карту имена политиков и других заслуживающих уважения лиц, которые провозгласили своей целью улучшение условий окружающей среды и тому подобное.

Под таким нажимом Общество Лотереи несколько лет назад выработало план отбора в эту клинику. Ежегодно в обязательном порядке должно было собираться интернациональное конкурсное жюри и объявлять список лиц, которым, по их мнению, стоило даровать бессмертие. Общество Лотереи обеспечивало их лечением.

К удивлению большинства обычных людей, почти все названные лауреаты отказались от лечения. Самым известным стал случай со знаменитым писателем Вискером Делуаном.

После того как Делуан отклонил свою кандидатуру, он написал книгу, вышедшую под названием «Отказ». В ней он доказывал, что принять бессмертие означает отречься от смерти, и поскольку жизнь и смерть неразрывно связаны, он видел в этом отречение от жизни. Вся его работа, писал он, основана на знании неизбежности смерти, и без этого знания он не мог бы писать. Он самовыражается через свои произведения, но это в сущности ничем не отличается от тех способов, которыми выражают себя другие люди. Стремление к вечной жизни, к сожалению, увеличивает стоимость самой жизни.

Делуан умер от рака спустя два года после опубликования этой книги. Сегодня она признана самой значительной работой, его самым выдающимся трудом, как философским, так и литературным. Я прочитал ее еще в школе, и тогда она произвела на меня глубокое впечатление, но теперь я был здесь, на пути к Коллажо, туда, где мне дадут вечную жизнь.

На другом конце бюро Сери положила трубку и повернулась ко мне.