Александр Громов - Звездная вахта

Хорхе первым сумел подняться на ноги. Петер сидел, привалившись к переборке, таращил глаза и громко икал. Марта стонала, придерживая ладонью полуоторванный клок кожи на лбу, но шевелением давала понять, что основные кости целы. Анжи и Этьен-Жерар недвижно лежали там, куда их шмякнуло.

Оба были живы, хотя и лишены сознания. Забегая вперед, скажу, что Анжелику нам удалось привести в чувство примерно через час, а Этьен-Жерар не избежал анабиозной камеры, где и скоротал время до самой Земли. Даже с помощью Сократа мы не могли спасти его сами и лишь залечили бы до смерти.

Но все для него кончилось хорошо. Ныне он жив-здоров, получил страховку, вложил в прибыльное дело и доволен судьбой, хотя, говорят, боится летать даже на самолете…

Субпространственного прыжка я не почувствовал. Он мгновенен и чреват легкой дурнотой, не более. Неудивительно, что никто из нас ничего не заметил. Уговорите кого-нибудь пощекотать себя и одновременно ударить кувалдой по лбу – почувствуете ли вы щекотку?

Сократ, однако, не врал и не сошел с ума.

– Приехали, – деревянным голосом сообщил Петер.

– Это Солнце? – чуть подняла бровь Марта, разглядывая маленький желтый диск на обзорном экране.

– Оно самое, – ответил я. – Если хочешь, проверю.

– Хочу.

Вне всякого сомнения, это было Солнце. Каждый из нас понимал: какая-то сила подхватила «Вспышку» и загнала в Канал. И вот мы дома. Неясно только – какая сила?

Но проверить, куда нас вышвырнуло, все-таки не мешало. Сто процентов уверенности всегда лучше, чем девяносто девять.

Физические характеристики звезды совпадали с солнечными. Я приказал Сократу рассчитать карту гравитационного поля и вывел ее на монитор. Вот и планеты… все на месте. Здоровенная вдавлина в силовых линиях – это Юпитер. Мелкая рябь – главный пояс астероидов. А вот и Земля. Видна, кстати, невооруженным глазом.

И все же я обрел полную уверенность не раньше, чем поймал по радио незамысловатый мотивчик популярной песенки. И это было как печать на документе. «Сим удостоверяется…» Земля, наша Земля, и думать нечего.

Очень скоро мы установили связь с лунной базой, а там поначалу вообразили, что шалят какие-то кретины. Потом началось… Нам категорически запретили пользоваться катером для возвращения, погнали к нам специальный корабль, а пока он шел, совершенно замучили всех пятерых, выпытывая подробности случившегося, да еще пообещали, что по возвращении на базу каждому из нас придется написать отчет. Иного ждать и не приходилось.

За черновик отчета я сел немедленно.

– Умно, – только и сказала Марта своим знаменитым контральто, выпросив у меня почитать мое творчество. Правда, сначала громко фыркнула, а затем уже похвалила.

– Советую и тебе написать в том же духе, – отозвался я. – Только факты. Никаких мыслей и, главное, никаких видений. Голые факты и ничего больше. На Земле и без нас хватает любителей складывать два и два.

– Отчего ты решил, что у меня были видения? – осведомилась Марта столь заинтересованно, что я понял: попал в точку.

– Мне так кажется. Я же их видел, хотя к галлюцинациям не склонен. Вселенная решила нам кое-что показать, ценю ее любезность. Могла бы просто прихлопнуть. Лабораторная мышка добралась до камеры и обслюнявила объектив. Мышку взяли за хвост и вернули к другим мышкам. Только это и произошло, разве нет? У Вселенной есть инструменты для самопознания помимо человечества. Нам нечего зазнаваться – мы не инструмент, а всего лишь объект, да еще, кажется, не из самых важных. Но писать об этом в отчете я не стану.

– Ты видел разумную Вселенную? – прямо спросила Марта.

– А ты?

– Скажи ты первый.

– Не скажу.

– Не хочешь, чтобы тебя сочли психом?

– Само собой, – кивнул я. – Удовольствие маленькое. Нет уж, болтать лишнее себе дороже. Космос не пуст – пусты лишь наши головы. Неужели ты думаешь, что нас послали в иную галактику за знанием?.. Не думаешь? Вот и умница. Налогоплательщики не готовы оплачивать правду о себе. На самом деле нас послали за подтверждением тезиса: во Вселенной нет ничего важнее человечества…

– Мы и так это знаем, – перебила Марта.

– Да, но субъективно. А нам мало. Нам надо строго доказать то, что интуитивно понятно любому самодовольному болвану – человечество самая передовая и ценная форма материи во Вселенной. И тогда болван крякнет от удовольствия, улыбнется и почешет живот. Не обманывай себя – мы несли вахту ради болванов.

Она даже не попыталась возразить – заметила только, что я удивительно умею портить людям настроение. И еще поинтересовалась, собираюсь ли я предупредить Хорхе, Анжи и Петера, чтобы они излагали лишь проверяемые факты и притом как можно суше?

Я ответил, что незачем – они не дурнее меня.

Мы долго молчали. Что остается делать после того, как расстался с иллюзиями? Наверное, взрослеть. Но взрослеют не сразу.

Возможно, когда-нибудь повзрослеем мы все. Не надо только говорить малышу, что, по большому счету, он никто и звать его никак – от этого малыш может удариться в такой рев, что не помогут ни конфета, ни ремень.

– В медотсеке еще есть немножко спирта, – сказала наконец Марта с кривой усмешкой. – Отметим обретение нами подлинного места во Вселенной?

– Кажется, на дне банки осталось немного сиропа, – в тон ей откликнулся я. – Что по мне не размазалось, то там. Смешай, у тебя хорошо получается. Надо только спросить остальных – будут ли?

– Они будут, – заверила меня Марта. И не ошиблась.

Да я, в общем-то, и не сомневался.