Мир Приключений 1959. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

Десантники остановились за оградой, почти напротив Реаля. Один из них жестом указал направление. «Это Наварро», — догадался Хосе.

Он рассмотрел, как летчик первым бесстрашно бросился в высокие, вихрящиеся волны. За ним во тьме залива исчезали и другие. Даже в луче прожектора, скользнувшем по заливу, не видно было их го­лов.

— Доплывут, — уверил себя Реаль и вернулся в рощу панданусов.

— Стой, не волочи… здесь камни острые! — устало произнес Наварро.

Вместе с Кончеро они вынесли на берег опутанного морскими водорослями Мануэля, уложили его на широкий плоский камень и сели отдохнуть сами.

— У меня в глазах все крутится в разные стороны, — сказал Кончеро. Его мутило; силач порядком наглотался горько-соленой воды, никак не мог опомниться от качки на волнах. Но летчик был беспощаден, он не позволил долго отдыхать.

— Вставай!.. Иди на помощь другим.

Кончеро поднялся и, пошатываясь, направился к высоким волнам, разбивавшимся о прибрежные камни. Путь через бурный пролив оказался гораздо труднее, чем они предполагали.

Шторм заметно ослабевал, но нависшие тучи продолжали поливать волны и скалы теплым дождем.

В самые трудные минуты Наварро пришлось плыть, поддерживая на себе Мануэля. В каких-нибудь полутораста метрах от берега судорога свела руку командиру десанта. Хорошо, что подоспел Кончеро, иначе не хватило бы сил вытащить Мануэля на сушу.

Видя, что Мануэль уже приходит в себя, Наварро пошел разыскивать товарищей. На отмели он встретил Кончеро, тащившего на себе обессиленных Чезаре и Жана.

Вблизи Бородавки высокие откатные волны разметали пловцов. Изнемогающий Паоло никак не мог добраться до берега: бешеная вода то бросала его к нависшим скалам, то тянула назад, в море. Наварро, найдя опору, удачно схватил его за отросшие длинные волосы и вытянул на прибрежные камни. Таким же приемом он извлек из волн и Паблито. Даже теряя сознание, неразлучные друзья были рядом.

Подбежавший Кончеро горестно сообщил:

— Чезаре не дышит и шевелиться не хо­чет.

— Сделай ему искусственное дыхание, — предложил Наварро и вновь поспешил в клокочущий вихрь пены и брызг.

«Делай искусственное дыхание, но как? Главного-то и не сказал! — огорчился Кончеро и, спотыкаясь, пошел к неподвижному лесорубу. Он понимал, что нужно какое-то вмешательство. Но какое? — Не дышит, — значит, в нем воды много. Надо вылить ее, авось легче станет», — решил силач и приступил к оживлению Чезаре.

Взвалив большое обвисшее тело себе на спину, он принялся раскачивать его, держа головой вниз. Скоро из носа и рта Чезаре хлынула вода и он зашевелился. Силач удвоил усилия, продолжая трясти и раскачивать товарища с таким усердием, что мертвый наверное бы проснулся.

— Ох, и здорово я придумал! — радовался он.

Отлежавшись на берегу, Мануэль открыл глаза. Ему вспомнилось все, что еще недавно пережили. Сначала они плыли в открытый океан, иначе сильное течение пронесло бы десантников мимо Бородавки. Расчет опытного Наварро оказался пра­вильным. Летчик все время держался рядом с Мануэлем, подбадривал всех. Он успел помочь Чезаре перетянуть распустившийся бамбуковый круг.

Наконец они повернули к Бородавке, пересекая стремительное течение. Внезапно из тьмы, обдавая терпким запахом йодистых водорослей и смолы, возникло нечто черное, бесформенное. Летчик рванул Мануэля за плечо в сторону. Это спасло командира десантников от столкновения с забредшими в пролив обломками судна, плывущими по течению. Но радист Гвидо Фернандес не успел уклониться, его ударило обломками мачты. Он коротко вскрикнули исчез. Краем зацепило и Наварро, но Мануэль остался невредимым. «Вот она, непредвиденная опасность!» — вспомнил он последние напутственные слова Реаля.

Кончеро опустил Чезаре на песок; тот глубоко вздохнул и зашевелился. Силач удовлетворенно перевел дух и, заметив рядом распростертого француза, сказал:

— А теперь примусь за Жана. Где у него тут ноги?

Француз, видевший, что делал силач с Чезаре, поспешил отползти в сторону.

— Не надо, дружище! Сам оживу, — сказал он.

Наварро принес на спине безжизненное тело Ренни.

— Пришлось дважды нырять, — сказал он. — Едва вытянул. Посмотрите, — что с ним?

Паоло и Паблито начали приводить в чувство Ренни. Жан им помогал.

— Да ты не краба ли проглотил? — по привычке балагурил француз. — Хоть глазом мигни… больше никаких сигналов не надо.

Рении вскоре очнулся, но он настолько ослабел, что не мог даже поднять головы.

— Один Фернандес не доплыл, — сказал со вздохом Мануэль.

Все опустили головы, вспоминая, каким добрым и бесстрашным парнем был радист.

Шторм заметно стихал. «Этак и дождь скоро прекратится», — подумал Мануэль. Наступало время решительных действий. В трех сотнях метров от прибрежной скалы, под которой расположились десант-пики, в окнах комендатуры светились огни. Там, на скалистой террасе, в каменном доме жили стражники во главе с африканским капитаном.

— Друзья, — сказал командир десантной группы. — Нас всего восемь человек… Путь через пролив был нелегок, но самое трудное — впереди. В нашем распоряжении ливень, темная ночь и неожиданность. Предстоит сначала овладеть комендатурой: там не подозревают о нашем прибытии. Это и есть тот удар с тыла, о котором говорил Хосе. Я отправлюсь на разведку. Паоло, ты остаешься за командира.

— Возьмите меня с собой, — предложил Чезаре и с готовностью поднялся. Но Мануэль остановил его.

— Нет, — сказал он. — Со мной отправится наша ночная кошка — Кончеро. Понадобится его сила. Не напрасно же он напросился в десант. Пусть поработает за троих. Остальным — отдыхать, набираться сил и терпеливо ждать сигнала…

Для Лилового воскресенье закончилось неудачно: от капрала он получил предписание немедля явиться в распоряжение капитана Томазо. Ночное дежурство на Бородавке, где свирепствовал Африканский капитан, не предвещало ничего доброго.

Допив остатки виски и попросив у «Тосиньо» вылить на голову ведро воды, Лиловый переоделся, причесался и на катере отбыл на Бородавку.

Явившись к капитану, который уставился на него налитыми кровью глазами, он так лихо отрапортовал о своем прибытии, что зазвенел стаканчик, надетый на горлышко бутылки.

Похвалив Лилового за выправку, Томазо назначил его в ночное дежурство возле комендатуры, предусмотренное инструкцией, но совершенно никчемное, по мнению стражников.