Мир Приключений 1959. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

— Поднимайтесь, компанейрос! — негромко сказал Хорхе.

Карабкаясь по шатким балясинам штормтрапа, десантники один за другим поднялись на палубу судна.

— А что с вахтенным? — шепотом спро­сил Мануэль.

Хорхе указал на связанного человека, лежавшего около шлюпбалки. Затем он хлопнул себя по карману, из которого торчала рукоятка пистолета, и сказал:

— Вот и я вооружен. Дело оказалось несложным.

Три человека были оставлены Мануэлем для действий на верхней палубе. Четверых вместе с Жаном он послал в машинное отделение, откуда доносилось монотонное бульканье помпы, видимо откачивавшей воду из трюмных отсеков, а сам с Паоло и Наварро приступили к осмотру надстроек и жилых помещений.

В рубке и капитанской каюте никого не было. В матросском кубрике на двухъярусных койках при тусклом свете спали полураздетые люди. Их было человек двенадцать.

— Механики, — определил Наварро, заметив, что у многих моряков руки потемнели от масла.

— Подъем! — скомандовал Мануэль.

Лежащие подняли головы. Они удивленно переглядывались, не понимая, для чего пришли в кубрик стражники.

— Одеться! — приказал Наварро.

Один из механиков, надевая промасленную робу, про себя ворчал:

— Сколько продажных шкур развелось!

— Не говори, дружище! — согласился сосед по койке.

— Я думал, пришли люди, а это стражники! — заметил третий моряк. — Дня им мало, по ночам таскаться вздумали.

Десантники никак не ждали, что их форма встретит такое открытое презрение.

— Берут обыкновенного негодяя, наряжают в казенный мундир, суют дубинку или скорострельный пистолет в руки и — вот вам вполне приличная шкура. Любуйтесь! — сказал первый механик и кивнул в сторону Наварро.

Летчик прикрикнул на него:

— Ты, приятель, не очень-то… полегче на виражах!

— Твои приятели в джунглях воют! — сердито сказал моряк. — Ведите, что ли!

В кубрик заглянул Хорхе. Он был в полосатой одежде каторжника, с пистолетом в руке Моряки изумленно переглянулись: появление каторжника с оружием, спокойно беседующего с ненавистными людьми, могло смутить кого угодно.

— Что за маскарад? — спросил один из моряков.

Узнав, что судно захвачено политическими заключенными, он стал разговаривать по-иному, а сердитый машинист отвел Мануэля в сторону и негромко спросил:

— Коммунист?

— Да.

— Я думал, арестовать пришли. Эти ребята сочувствуют. Можете на нас рассчитывать, не подведем. — Потом он повернулся к Наварро и попросил: — Извини, дружище! Я и то смотрю — парень с виду ничего, а в такой паршивой робе. Не сердись!

Всех помощников капитана, двух радистов и пассажиров в военной форме, отказавшихся подчиняться десантникам, на катере отправили на Панданго и посадили вместе со стражниками в подвал.

От механиков Мануэль узнал, что перед выходом в море часть команды была неожиданно списана на берег и заменена портовым сбродом. Лишь дизелисты были оставлены на своих местах. Потом явились стражники. Они расположились в носовых каютах и пьянствовали весь рейс. Неза­долго до отплытия один из электриков ви­дел подозрительного полковника, беседо­вавшего с капитаном судна и радистом. Отправился ли этот полковник в море, со­шел ли на берег, — моряки не знали. Им лишь было известно, что судно следует в одну из североамериканских гаваней. Судя по количеству запасенного топлива, порт назначения находился далеко. Продоволь­ствия и пресной воды было взято на дли­тельное плавание.

На Панданго перед выходом из лагеря и на пути к баракам была выставлена во­оруженная охрана. Люди Лео Манжелли дежурили попарно. Трагическая гибель Жуана была для них хорошим уроком.

Чтобы не взбудоражить и не поднять прежде времени уголовников, решено было вести разговоры только в бараках полити­ческих заключенных и у индейцев.

Энрико Диас, борясь с приступами лихо­радки, пошел в третий барак, где больше всего водилось доносчиков и шпионов. Раз­будив спящих, он сообщил о захвате па­рохода и спросил: кто желает вырваться на свободу? Ему казалось, что сейчас все кинутся к нему и станут допытываться, как скорее попасть на теплоход. Но ожи­вились лишь человек семьдесят, которые поспешно начали одеваться, а остальные даже не поднялись с нар.

— Не провоцируют ли нас? — перешеп­тывались они.

Многие не верили в удачный исход по­бега и решили не ввязываться в затею двух первых бараков.

— Ну, бог с вами, оставайтесь на острове! — в сердцах сказал Энрико. — Вы­служивайтесь перед Коротышкой; может, вас выпустит.

— Но у пас будет к вам требование! — выкрикнул пучеглазый арестант, назвав­ший себя юристом. — Вы отняли у охраны оружие. Без вас уголовники начнут бесчин­ствовать. Они перебьют и нас, и стражни­ков. Будет бесчестно, если вы не подели­тесь с нами оружием.

— А вы его сами добудьте,— предложил Диас. — Любите чужими руками жар за­гребать. Прошу построиться тех, кто желает быть свободным! Только проверьте, не станут ли рядом с вами шпионы Чинча. Приглядитесь друг к другу.

Заключенные построились и после про­верки вытолкнули из шеренги человека, вобравшего голову в плечи. Это был обла­датель золотого зуба, осточертевший всем провокационными вопросами.

Рослый арестант, отвесив ему оплеуху, сказал:

— Оставайся с пучеглазым, будете друг друга предавать.

— Внимание! — скомандовал Энрико.— Выходите по двое и молча. Остальным оставаться в бараке. До рассвета никому не выходить! — приказал он.

То же самое происходило и в других ба­раках. Одна за другой выходили цепочки людей и двигались к пристани, где их ждали катера. Заключенные, выполняя приказ, шли молча, но радостный блеск глаз говорил больше слов: там, на тепло­ходе их ждет свобода!

В помещении первого поста сошлись Ма­нуэль, Хосе и Диас, — надо было обсудить дальнейшие действия.

— Нас уже упрекают, что мы оставляем политических на произвол уголовников, — сказал Диас. — Потом такое выдумают, что и оправдаться не сумеешь.

— Посоветуем им выйти за огражде­ния,— предложил Хосе. — Закроем проход, а уголовников оставим в лагере.

— Но они же выпустят стражников! — заметил Мануэль.

— Ну и пусть! Без оружия и радиостан­ции они нам не страшны.

Лео Манжелли привел длинноусого за­ключенного с нависшими бровями.

— Капитан дальнего плавания, — доло­жил он. — Берется вести судно куда угодно.

Видно было, что каторга прежде вре­мени состарила некогда бравого моряка. После нескольких вопросов выяснилось, что он попал на Панданго за высмеивание в кругу знакомых распоряжений прави­тельства «Пекиньё» и отсидел за это больше трех лет.

— Принимайте судно, — сказал Реаль. — Каким курсом пойдем, я вам скажу позже.