Юрий Никитин - Я – сингуляр

Чернов развел руками.

– Ну, не совсем в яблочко…

– Но все-таки точно?

– Как сказать, – ответил он неопределенно, в глазах плясало странное веселье. – Там был полет фантазии, а здесь опрос проводился среди ученых. А ученые авторитетно ответили, что городское население слишком быстро увеличивается, дома растут, как грибы, благосостояние повышается, так что самой важной проблемой станет уборка улиц от конских каштанов.

Я застыл с открытым ртом, потом и сам хихикнул. Действительно, похоже на прогнозы нынешних узких специалистов. Знак сказал серьезно и несколько печально:

– Это все липа. Нужно пристраивать родню на хлебные места, вот под них и создают эти центры. Называют как-нибудь помногозначительнее, переводят туда миллиарды долларов, это и укрытие от налогов, и свои сынки, дочери, племянницы – в элитных учреждениях, и репутация – там же можно всем, включая уборщицу, назваться академиками!

– Так и делают, – хохотнул Гаркуша.

– Завидовать нехорошо, – уличил Чернов.

– Не завидую, – ответил Гаркуша, оправдываясь, – просто дико, куда вбрасывают миллиарды. А на развитие нанотехнологий в бюджете страны – обратите внимание, страны! – предполагается выделить в этом году несколько миллионов долларов! Курам на смех. Любой миллиардер на шлюх тратит больше.

В медиацентре снова перестановки. Все почему-то говорят о нефтедолларах, но если для экономики страны это и хреново, то мы получили деньги на новую аппаратуру, жалованье растет, у меня под рукой уже двенадцать человек, называют по отчеству.

К концу рабочего дня мобильник задергался в нагрудном кармане. Я посмотрел на экран и едва не выронил.

– Габриэлла!

Она ответила удивленно:

– Ты чего такой испуганный?

– Ты мне никогда не звонила! – объяснил я. – А сейчас у меня даже колени трясутся.

– Ты что, такой впечатлительный?

– С тобой станешь! Вот сейчас скажешь какую-то гадость…

Она помедлила с ответом, голос прозвучал тише:

– Я сейчас на практике… В Подмосковье. Здесь установили комплекс радиотелескопов, мы проходим стажировку.

– И что, ты там заночуешь?

Она засмеялась:

– Могу. Некоторые останутся. А другие побегут на электричку.

Я вскрикнул:

– На фиг электричка! Я сейчас приеду! Говори, куда!

Она поколебалась, но адрес продиктовала. Я быстро прикинул, как и сколько ехать, сказал торопливо:

– Все, сейчас выезжаю! С дороги перезвоню, скажешь точнее, куда подъехать.

– Ну смотри, – произнесла она нерешительно, – ехать далеко…

– Добрая ты, – укорил я. – Все, бегу!

По шоссе так гнал, выскочив за Окружную, что контрольную точку миновал на двадцать минут раньше намеченного, потом еще двадцать минут, начал всматриваться в горизонт, дорога резко вскочила на вершину пологого холма, я ахнул и резко сбавил скорость.

По всему обширнейшему полю среди некошеной травы стоят на крохотных подставках, не больше трактора, исполинские вогнутые чаши. Ровными рядами по двенадцать в каждом, и таких рядов – шесть… Небо отражается в зеркальных поверхностях, в одном проплыло белое облачко, но до дрожи в каждой клетке я ощущал… не понимал, а именно ощущал, что эти чаши, каждая высотой с пятиэтажный дом, не замечают ни атмосферы, ни мельтешащих вблизи Земли всяких там марсов, венер, сатурнов и даже плутонов: вслушиваются и всматриваются в нечто за миллиарды световых лет от нас, стараются увидеть Край Вселенной…

Габриэлла ждала возле неприметного серого здания, астрономы – не банкиры, на отделку мрамором и пускание пыли в глаза клиентам денег не тратят.

Я подкатил бесшумно, она вздрогнула, оглянулась.

– Ой, как ты подкрался! А почему с другой стороны?

– Объехал это поле, – пояснил я. – Как я тебе завидую, Габриэлла!

– В чем же? – удивилась она.

– Ты можешь видеть эту красоту постоянно, – сказал я с жаром. – Какая ерунда эти египетские пирамиды, тадж-махалы, развалины Эллады и обломки Колизея! Разве то, что делали полудикие люди, может сравниться с этой красотой?

Она опустилась на правое сиденье, я видел, как посматривает на меня настороженно, словно я делаю в отношении ее какие-то непристойные намеки.

Я закрыл дверцу и повел машину по краю поля, так что гигантские чаши, как дивные цветы, раскрываются во всей красе.

– Тебе не нравится, – спросила Габриэлла, – Тадж-Махал?

Я помотал головой:

– Тадж-Махал – красиво, кто спорит? Но это вот – красивее! Это высокие технологии, что действительно украшают мир! А пирамиды, которыми принято восторгаться, так и вовсе нагромождение камней над покойниками! Ну что там такого, чтобы я поехал на них смотреть? Мне их фотографии даже смотреть противно.

Она засмеялась:

– А на Тадж-Махал?

– Фиолетово, – ответил я. – В смысле, здание Лукойла в Черемушках куда красивее. Или любой новый торговый центр. Да миллионы зданий сейчас красивее, изысканнее, интереснее! А почему я должен благоговеть только потому, что ту кучу камней положили древние этруски? Или древние греки? Современные греки строят куда красивше…

Я вывел машину на шоссе и погнал, фанфароня, я ж мужчина, нам жизнь недорога, Габриэлла откинулась на спинку, наслаждаясь просторным шоссе и быстрой ездой, но я время от времени ловил на себе ее вопрошающий взгляд: а всерьез ли я решился сказануть такую крамолу?

Всерьез, ответил я мысленно. Пора перестать бояться говорить то, что думаем.

В Инете выловил, что в гостинице «Восток» завтра начнется первый международный съезд имморталистов, примчался за полчаса, но там, оказывается, только для своих, по пропускам, и, только когда съезд начался, надо мной сжалились и пропустили в зал, все равно свободных мест больше половины.

Выступал очень импозантный ученый, сразу видно, что ученый: интеллигентное лицо, бородка, изящные и чуть рассеянные манеры, и вся речь из таких терминов, которые я и близко не встречал ни в научной, ни в околонаучной литературе. Собственные, значит, такой вот гений, опередивший время.

Потом он заговорил о психополе, что окружает планету, из которого они уже начинают получать информацию, правда, в виде белого шума, но через несколько лет смогут прочистить канал и брать любые знания и любые сведения из Вселенского Источника. Мне многое стало ясно, особенно обилие терминов, которые нигде не встречал, хотя каждое утро начинаю с того, что просматриваю все по теме иммортализма, трансчеловечества и сингулярности.

Кстати вспомнил, как дед рассказывал про обычную практику лет его молодости: все инструкторы райкомов партии ухитрялись получать кандидатские степени по общественным наукам, секретари – кандидатские по физике, химии и биологии, секретари горкомов и обкомов получали докторские степени… Ну а как не получить, если все вузы под контролем партии и любой секретарь горкома или обкома мог с легкостью снять с работы любого ректора или проректора?