Юрий Никитин - Великий маг

Еще в подъезде пахнуло жаром от раскаленных стен, а когда толкнул дверь и вывалился наружу, теплый горячий воздух ожег кожу, будто уже на жгучем солнце, хотя здесь пока еще тень.

У подъезда застыла длинная черная машина, тонированные стекла, проблесковый маячок, широкие шины. От машины веет надежностью. На прошлой неделе у нас на Склярова столкнулись джип «Чероки» и старая «Волга»: джип всмятку, его сложило, как картонную коробку, а у танка во фраке, как называют «Волгу», лишь чуть-чуть поцарапало бампер. Говорят, даже погнуло чуть, но эту вогнутость я бы искал с лупой. Так вот эта машина при всей элегантности, как мне чуется, если столкнется с той «Волгой», то уже «Волга» будет всмятку.

Кристина сказала весело:

– Ого!.. Завидую. Ну, я побежала.

Я посмотрел вслед, красивым женщинам надо обязательно смотреть вслед, это стимулирует их популяцию в обществе, развитие и гордоспинность, улыбаемость, даже молочные железы растут и развиваются, полагаю, при таком отношении втрое лучше.

Из машины вышел высокий подтянутый мужчина. Как держался, как двигался, я сразу ощутил к нему расположение, восхитился: да, профессионал! Почему обычный человечек всегда ходит с угрюмой рожей, не старается расположить к себе окружающих? Хуже того, женщины тоже сплошь угрюморожие.

Мужчина обошел машину, распахнул дверцу с моей стороны и ждал с приветливой улыбкой. С улыбкой не шофера, не слуги, а просто хорошего приятеля.

– Спасибо, – сказал я.

– Меня зовут Михаил Игнатьевич, – сообщил он, – но можно просто Михаилом. Я так долго прожил в Юсе, а для них даже Михаил – длинное имя, мозгов не хватает выговорить.

– Но я Майком вас звать не смогу, – предупредил я.

Он улыбнулся.

– Пристегнитесь.

Вообще-то я мог бы и на своей, моя в исправности, но стало интересно, что же это такое, когда «присылают машину». Да, это другой уровень: вместительный лимузин, предупредительный водитель, что распахивает перед тобой дверцу и ждет, пока сядешь на заднее сиденье, только потом закрывает дверцу, будто и этого я сам не в состоянии, обходит машину и садится за руль.

Мы мчались с мигалкой, хотя в этом нет необходимости, время между часами «пик», дорога относительно свободна. Когда приблизились к Центру, Михаил убрал спецприметы, хотя, по-моему, как раз здесь и надо бы: движение уплотнилось, приходилось пробираться, как в лесу, где наш кадиллак уже почти ничем от отличался от других, таких же одинаково дубовато дорогих машин.

Крупное массивное здание, чтобы не погрузилось в землю под своим весом или, скорее, тяжестью греховных дел, расположилось на огромной гранитной плите, так казалось из-за вымощенной этими крупными плитами площади. Мы еще только выехали из тесного переулка на площадь, как я ощутил обшаривающие взгляды телекамер и множества детекторов, что издали стараются засечь признаки взрывчатки, наркотиков, оружия.

«Кадиллак», сбросив скорость, остановился у ворот, Михаил что-то бросил в микрофон, ворота замедленно отворились, такие не прошибешь «КамАЗом», даже танком не протаранишь, в дворике процедура повторилась в обратном порядке: водитель обошел машину спереди, открыл дверцу, и я изволил выйти из экипажа. То есть вышел с достоинством, замедленно, ни одного лишнего жеста, положение человека на заднем сиденье обязывает.

– Теперь сюда, – сказал Михаил. Он взял меня под локоть двумя пальцами, словно взялся вести слепого, только что не предупредил, что здесь ступеньки. – На входе, правда, маленькая процедура…

Голос был извиняющийся, я ж никогда не слышал о такой вещи, как пропуски, но процедура оказалась короткой: на меня взглянули, потом взгляд охранника скользнул на невидимый мне экран, он кивнул:

– Пожалуйста, проходите.

Однако дальше тщательно проверили не только на предмет скрытого металла, но и вообще очень вежливо попросили выложить все из карманов. Михаил даже не вступился, мол, это же наш новый сотрудник. Понимает, бесполезно, терпеливо ждал. К счастью, у меня ничего лишнего, лишь пистончик флеш-памяти в нагрудном кармане да диктофон-приемник в другом, все выложил, их сразу же проверили на взрываемость. Я видел на экране, как быстро-быстро прогоняется по всем тестам, сказал любезно:

– Да не торопитесь. Мне сейчас не понадобятся, заберу на обратном пути.

Старший охранник сказал с великим облегчением:

– Прекрасно. Мы ничего не испортим, не волнуйтесь!

Я кивнул, перед нами распахнулись толстые металлические двери. Дальше дорожка шла через широкий двор, основное здание предусмотрительно отделено пространством, а стены такие толстые, что если бомба даже разнесет эту пропускную сторожку, то здесь даже не звякнут стекла.

В холле этого основного к нам подошел литературовед в штатском, пониже Михаила, плотный, крепко сбитый, сказал панибратски:

– Полковник Шпак. Меня прислали проводить вас к высокому начальству. Привет, Миша. Так вы и есть тот самый знаменитый инфист?

– Я не знаменитый, – ответил я.

– Простите, я не знал, что вы засекречены.

Михаил сказал зловеще:

– Теперь знай. И не забывай.

Он взмахнул рукой в сторону широкой мраморной лестницы на второй этаж. Длинный и широкий красный ковер ниспадал по ступеням, как нескончаемый поток крови, растекался аккуратным озером у нас под ногами. Мы направились вверх по этому потоку, как форели, преодолевая ступеньки. Шпак присматривался ко мне с нескрываемым интересом.

– Не знаменитый? А у нас с недавнего времени о вас начали легенды рассказывать!

– А о ваших знаменитостях пишут в газетах? – спросил я. – Что-то не вижу портретов ваших абелей на заборах!

Он хохотнул:

– Верно. Но вы специалист по оружию, верно?.. А что ваше оружие разрушает? Или оно не разрушает?

Он спрашивал с некоторым пренебрежением, то ли в самом деле я ему явно не нравился, то ли провокационка, чтобы я прям щас выложил все свои тайные секреты.

– Разрушает, – ответил я лаконично.

– Что?

– Самое важное, – ответил я. – Самое важное.

– Но что?

– Принятую человеком модель мира.

Мы втроем поднялись по этой царской лестнице… даже императорской, достойной не только императора Николая Второго, а можно выше – султана Брунея. Я держался как можно солиднее, но все равно ощущал себя самозванцем. Несмотря на заносчивость, что необходима в моем ремесле, я все же не чувствовал, что уже насовершал массу великих дел и готов «передавать молодежи секреты». Да и секретов-то никаких, просто остальные олухи не в состоянии подобрать даже то, что лежит буквально на дороге.

Ну кому не понятно, что писатель важнее генерала? В смысле, для общества?.. Оказывается, никому не понятно. Вот только сейчас проснулись. Да и то, готовых инфистов пока нет, в смысле – с дипломами, у нас главное – диплом, да еще желательно, чтоб там что-нибудь по-иностранному, к примеру – «graduate in Muchosransk», потому ухватились за писателей. Хотя, конечно же, информационные войны не просто лежат в литературной области, но и бьют только литературными снарядами, философскими бомбами, снайперскими пулями анекдотов, эпиграмм… И все еще здесь уникальная область боев, где наступательное оружие пока что значительно сильнее оборонительного.