Кир Булычев - Гений и злодейство

Именно сейчас…

Сеня не стал рассуждать, он не мог рассуждать.

Он отвалился от окна и сел на землю, прислонившись спиной к стене дома.

Она послала его к реке, смеясь над ним, а Изя ждал у дверей, когда Сеня отойдет подальше. Они это делали раньше, но сегодня, когда все так изменилось… Они наверняка уже позвонили по тому телефону. Ведь у Зинки был телефон.

И внутри Сени стало холодно.

Холодно и пусто. Все кончилось.

Путешествие подошло к концу.

Последний из агентов чуть было не потерпел поражение.

Главное – отрешиться от чувств. Именно от чувств.

Принцип прост: те, кто догадался или готов догадаться и этим ставит под угрозу операцию, должны быть уничтожены. Тем более что они не заслуживают иной участи, потому что могут предать. И убить.

Вопрос в одном – кто убьет первым.

Если ты протягиваешь указательный палец, то луч, вылетевший из него, почти невидим. Тонкий сиреневый луч.

Он пронзает практически любое препятствие.

Семен увидел, как в стекле появилось отверстие, как шляпка от гвоздя, с оплавленными краями.

Изя неловко свалился с дивана и скорчился на полу. Он еще дышал.

Зинаида с секунду лежала в бесстыжей позе, задрав согнутые в коленях ноги, но тут же ноги выпрямились, и она замерла, протянув руки вдоль тела.

Все. Дело сделано. Надо бежать.

Он почти стал одним из них, но они сами предостерегли его от морального превращения.

Ах, как он лопался… Свобода! Как говорил женераль Симка? «Такая свобода нам не нужна!»

Он распахнул окно. Оно открывалось наружу.

Перепрыгнул через подоконник.

Уходить с голыми руками неразумно. У него еще есть несколько минут.

Шпак прошел в ванную. Взял с полочки зубную щетку, пасту, мыло, расческу, рассовал по карманам.

Посмотрел на себя в зеркало.

Раньше как-то случая не представлялось. Нет, утром смотрел, но не думал об этом.

«Вот это мое лицо. Неприятное, грубое лицо, мешки под глазами, глубокие морщины к уголкам губ, глаза слишком светлые, волосы поредели, и приходится зачесывать их поперек головы, чтобы скрыть лысину. Но ведь когда выбирал, не задумывался об этом».

Он смотрел на себя и думал, как удобнее всего убрать Груздя. А Груздя придется убрать, потому что он знает его и обязательно будет говорить. Он уже донес, если жадность не удерживает его от последнего шага. Может быть, он будет шантажировать Шпака?

Не стоит ему этого делать.

Сумка лежала в комнате, возле дивана.

Шпак рванул Изю за рукав, чтобы оттащить в сторону.

Он стал класть в сумку свои рубашки, носки – самый минимум.

Вот вроде и все.

Он выпрямился и стал смотреть на Зинаиду.

Ее лицо с закрытыми глазами приобрело покой и благородство, которого ему не хватало.

– Прощай, – сказал Шпак.

– Я это сделала для тебя… ради тебя. Я не могла иначе откупиться от Изи, – сказала Зинаида, не открывая глаз.

– Я знаю, я не сразу понял, но теперь понял. Только это ничего не меняет.

– Я не могла иначе спасти тебя.

– Разумеется.

– Ты уйдешь без меня?

– Иначе не получится. Нам нельзя вместе.

– Ты хоть будешь меня вспоминать?

– Глупый вопрос. Я не собираюсь тебя забывать.

– Ты все еще сердишься?

– Не в этом дело.

Шпак поставил пальчиковый дезинтегратор на земную плоть. И направил его тонкий луч на Изю.

Это было неприятное зрелище.

Комнату окутало паром – стало очень жарко, и сумма запахов, рожденная дезинтеграцией человеческого тела, была почти невыносима.

– Ты бы хоть предупредил! – закричала Зинаида, вскакивая с дивана. Она с трудом отыскала на ощупь путь из комнаты.

Но пар скоро исчез, и запахи тоже стихли.

– Все? – спросила Зинаида из кухни. Ей никто не ответил.

Она заглянула в комнату.

Шпака уже не было.

На полу осталось темное обожженное пятно. По форме человеческой фигуры. Надо будет сейчас же притащить старый палас из кладовки и положить его здесь.

Но сначала она подбежала к окну.

Шпак как раз сворачивал в проулок.

Она не стала кричать ему вслед, потому что он всё равно не вернулся бы.

Местная поговорка. Конкретный смысл неизвестен. – Примеч. автора