Роман Глушков - Угол падения

– De puta madre !!! – плюхнувшись на черепицу рядом со мной, выругалась Кастаньета с такой экспрессией, словно у нее на языке взорвалась связка петард. – Que te follen, hijo de сabra !

Я воздержался от столь эмоциональных комментариев, хотя мне тоже было что добавить к словам подруги. Вместо того чтобы обложить неведомого противника бранью, я предпочел выглянуть из-за угла башни и выяснить, в какое дерьмо мы вляпались на финишной прямой нашего головокружительного забега.

Тут уже никаких сюрпризов не было. Стрелок старался держаться в темном проеме окна, но несмотря на это его принадлежность к сицилийским псам не подлежала сомнению. Все они были облачены в однотипные административные комбинезоны, дабы в суматохе не перепутать своих бойцов со статистами. А когда этот ублюдок прекратил стрельбу и прокричал что-то на кодированном итальянском (этот М-диалект был недоступен вживленным в наши дубли универсальным переводчикам), это лишь подтвердило мою догадку и пролило свет на другую тайну – почему ворота ратуши оказались заперты изнутри. Ничего сверхъестественного: пока мы с Викки путешествовали по городской канализации, выжившие при падении «Блэкджампера» макаронники успели добежать до центра и забаррикадировались в неприступном здании, ожидая либо подмоги, либо, в случае отсутствия у них других средств связи с Платтом, у моря погоды. В итоге море, выскочившее из-под земли, как черт из табакерки, продинамило с погодой не только нас, но и макаронников, ибо в противном случае их бы отсюда уже эвакуировали.

Выходит, креатор не солгал: он и впрямь разобиделся на хозяйничающих в его квадрате визитеров, пусть и легальных, и вынудил их и нас выживать по единому принципу: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» И надо ж было так случиться, что наши пути пересеклись именно в этом месте, которое по праву могло считаться нашим с Викки последним М-эфирным пристанищем!

Я понял, что враг здесь не один, когда он начал вести громкие переговоры с приятелями на своем родном кодированном языке. Обращайся стрелок к нам, он бы, безусловно, выражался куда доходчивее. Орал он долго – не меньше минуты, – то и дело прерываясь, чтобы выслушать короткие отклики. Нескончаемый шум воды мешал разобрать по голосам, сколько макаронников засело в башнях – возможно, двое, а возможно, и больше.

– Поняла что-нибудь? – осведомился я у Виктории, которая немного кумекала по-итальянски.

– Твердят что-то про выкуривание, – ответила сквернословка, прикусив язык и обратившись в слух. – Про поганую сучку… то есть про меня. И вроде бы еще что-то про пустую башню.

– Ты уверена насчет башни? – переспросил я, рассматривая украдкой правую колокольню. Если там тоже находятся сицилийцы, сейчас они вместе с левофланговой группой поднимутся на смотровые площадки своих башен и откроют по нас с высоты перекрестный огонь. То-то жаркая выдастся баня, учитывая, что вода продолжает прибывать, а нам совершено некуда бежать из нашего ненадежного укрытия.

– Издеваешься: «уверена»! – фыркнула Кастаньета. – Да я тебя кое-как слышу, а ты хочешь, чтобы я блеянье этих cabrones переводила!.. Но что-то такое про башню они точно говорили.

– Про пустую башню! – нетерпеливо заерзав, уточнил я. – Не иначе, макаронники захватили только одну из них и теперь хотят помешать нам занять соседнюю. Ратуша затоплена, и попасть во вторую колокольню они могут только тем же путем, что и мы, – через окно у торца крыши. Будем надеяться, что я прав… А ну-ка проверим, какой острый у тебя слух.

Высунув украдкой из-за угла штуцер, я нацелил его на мозаичный витраж правой башни и спустил курок. Если за этим окном также притаился вражеский стрелок, ему однозначно не поздоровится…

Проведенная мной разведка боем дала вполне оптимистичные результаты. Безусловно, они могли быть ошибочными, но являйся я членом этой банды и сиди сейчас во второй колокольне, непременно счел бы ее обстрел подготовкой противника к штурму и открыл ответный огонь. Который в результате и был открыт, но не из той башни, какая подверглась атаке, а из соседней. Загнавший нас в укрытие сицилиец прекратил отдавать распоряжения и возобновил стрельбу, только уже не в одиночку, а при поддержке напарника. Как и предполагалось, второй башенный оккупант взобрался на площадку под шпилем и тоже начал поливать наше убежище автоматными очередями. Нам пришлось еще плотнее вжаться в стену, поскольку пули засевшего на верхотуре макаронника летели по опасной траектории и крошили черепицу всего в паре шагов позади нас.

И ладно бы только пули – эту неприятность мы скрипя зубами еще могли пережить. Однако, высыпав нам на головы очередную порцию свинца, противники обменялись репликами, в коих отчетливо прозвучало слово lanciabombe , понять которое я сумел даже без перевода Кастаньеты. Кто из вражеской парочки собирается учинять «бомбежку», тоже было в принципе ясно – самую выгодную позицию для такого удара занимал второй стрелок. Он и без гранатомета олицетворял для нас всевидящего ангела-истребителя, а с той пушкой, о какой сейчас вели речь макаронники, мы и вовсе готовились ощутить на себе седьмую Кару Египетскую. С тем лишь отличием, что уготованный нам град имел искусственное происхождение и был чреват куда более фатальными последствиями, нежели его природная разновидность.

Никакого вражеского шевеления в правой башне не наблюдалось. Это укрепило меня в мысли, что Кастаньета не ослышалась и вторая колокольня действительно пустует. Вряд ли ее стены гарантировали нам надежную защиту от гранатометных выстрелов, но в любом случае фасадная башня не рухнет после первого же попадания гранаты, как это могло произойти с уходящей под воду крышей.

Бросив мимолетный взгляд на убежище противника, я обнаружил, что стрелок на смотровой площадке отложил автомат и взял в руки компактную ракетную установку – возможно, ту самую, из которой сицилийцы пытались обрушить на нас завал из Эйфелевых башен. Находящийся внизу напарник гранатометчика готовился его подстраховать и уже вскинул оружие, дабы открыть заградительный огонь и пресечь любые наши поползновения.

– Хрена с два! – процедил я, разряжая навскидку остаток ружейного барабана в укрывшегося за разбитым витражом автоматчика. Времени на точный выстрел не оставалось, поэтому пришлось компенсировать это плотным огнем. Стрелять в гранатометчика не было резона – ублюдок сидел слишком высоко, чтобы дотянуться до него из штуцера. Поэтому я решил пойти по пути наименьшего сопротивления: атаковать прикрывающего макаронника и, пока его приятель наводит ракету на цель, совершить героический прорыв в пустующую башню.