Дивов Игоревич - Оружие Возмездия

Мы с Косяком сделали удивленные лица.

— Чтобы в кунге подметать, — объяснил Афанасьев нам, непонятливым. — От машины не удаляться. Мы с капитаном идем на КП и попутно осуществляем… Разведку местности вообще.

— Кухня, кухня, — ввернул капитан Дима Пикулин. — Столовая.

— Все за работу! — провозгласил Афанасьев.

Офицеры скрылись за деревьями.

— Лезь в кабину, отдыхай, — сказал я Косяку. — Люблю вязать веники. Честно. В кунге есть моток бечевки, я еще и метлу сконструирую всему полигону на зависть. Топор только дай. Не говори, что его нет, умоляю.

— Как ты думаешь… — протянул Косяк, глядя вслед Афанасьеву. — У Афони тут много знакомых? Мне кажется, много.

— Полно. А у Димы еще больше. В ближайшие трое суток мы редко будем видеть наших офицеров. Соскучиться успеем.

— Тогда вяжи веники, — сказал Косяк, открыл дверь кабины и достал из-под сиденья топор.

Офицерская вермишель отличается от солдатской тем, что ее промывают. И ест офицер в палатке из тарелки, а не под открытым небом из котелка. Только солдат через год-два уволится, а офицеру такая романтика — надолго.

Со стороны может казаться, что именно поэтому офицер должен цепляться зубами и когтями за любой минимальный комфорт. Чтобы в палатке и из тарелки. Хоть самую малость вырвать у суровой офицерской судьбы. Хоть немного от солдата отличаться.

Ерунда. Офицер об этом даже не думает, ибо указанный минимум комфорта ему полагается по званию. Есть такое могучее армейское слово: "положено". Так вот, офицеру — положено, чтобы его кормили как белого человека официанты в белых халатах. Что за дрянь у офицера в тарелке, не суть важно, но обставлено все должно быть цивилизованно и с уважением к статусу. Армия может измываться над офицером как угодно, но вот если она "положенную" малость зажмет, тут он страшно обидится. Тут у него глаза полезут на лоб от изумления: да за что ж меня так?! Ведь в мирное время только эта малость и отделяет его — профессионального воина, — от нас, гражданских идиотов, временно попавших в войска.

Поэтому майор Афанасьев и капитан Дима Пикулин питались в полевой столовке, а Косяк, прихватив котелки, отправился непосредственно туда, где дымила кухня.

Пошел он, превозмогая себя. Его одолевали дурные предчувствия. Косяк признался, что до сих пор у него перед глазами стоит гороховая каша по-черниговски. Но послать на кухню меня означало куковать у машины, а Косяку уже становилось понемногу скучно. Он не мог долго сидеть без дела. Он, кажется, уже жалел, что не занялся вязанием веников.

— Что делать, если на кухне будет… То же самое? — спросил он, глядя мне прямо в глаза. — Тебе брать? Ты сможешь это съесть? Я просто не смогу.

— Ты не представляешь, какие помои мы жрали студентами на "картошке". Так что… Нет, не бери! Это выше моих сил.

На самом деле с голодухи я бы не такое съел, но мне было и жаль Косяка, и не хотелось упасть в его глазах. Да и голодухи особой не предвиделось.

Вернулся Косяк почти счастливым. С полными котелками вкусной каши, в которой местами угадывались мясные жилки.

— Здесь солдат-то меньше, чем офицеров, — объяснил он. — Вот и кормежка более-менее… Супчик жидкий сварили, я решил — хрен с ним. А кашка ничего себе.

— Как там с водой? — вспомнил я.

— Хоть залейся. Там цистерна. Котелки помыть вряд ли разрешат, но чаек мы забабахаем что надо. Сейчас порубаем, возьму бачок и схожу за водой.

— Давай я схожу.

— Не надо, я сам.

— Почему?

— Потому что мне так нравится!

— Тебе нравится носить воду по пересеченной местности? — уточнил я. — В бачке без крышки?

Косяк заржал.

— А я в чайнике буду носить!

— Ты смотри, ведь меня как припашут — и останешься сам на хозяйстве, — настаивал я.

— Да и хрен с ним. — сказал Косяк. — Все равно заняться нечем!

Котелки мы рискнули помыть дизельной водичкой из канистры. Понюхали их и решили, что вроде пронесло. Майора с капитаном не было ни слуху, ни духу. Косяк взял чайник и ушел. Я закурил и уселся на подвесной лесенке кунга переваривать еду. День пока что складывался — лучше не придумаешь.

Перспективы тоже выглядели неплохо. У нас была паяльная лампа и специальная тренога с соплом. Лампа разжигалась, утыкалась выхлопом в сопло. На треногу ставился бачок. В бачке готовилось что угодно. Еще у нас была сковородка. Так что картошка с тушенкой на ужин — обеспечена. И чайник мы взяли. Счастье-то какое.

В армии очень трудно, почти невозможно плотно и вкусно поужинать. Солдат кормят на ночь скудно и невыразительно. Дабы им кошмары не снились, наверное. Самая обстоятельная еда — обед. Но к вечеру этот обед прогорает в организме. А ужин обычно настолько плохо запоминается, что приходишь из столовой с устойчивым ощущением недокормленности. В общем, именно к ночи личный состав особенно голоден. Поэтому во всех каптерках, канцеляриях, штабах и даже на контрольно-пропускных пунктах вечером журчат кипятильники, а из "нычек" извлекается заблаговременно припасенная еда, желательно повкуснее. Вкусы разные (я видел, как сгущенное молоко, намазанное на хлеб, посыпали сверху растворимым кофе), но тенденция везде одна: пожрать бы.

Честно говоря, вопросы питания себя, любимого, волновали меня сейчас в последнюю очередь. Я отдыхал от казармы. Впитывал запахи леса. Представлял, каково будет забраться на крышу машины, когда стемнеет — и глядеть в бездонное украинское звездное небо.

Но чтобы окружающие не мешали мне этим заниматься, у них с едой все должно было сложиться удачно.

А то сожрут ведь.

Майор Афанасьев и капитан Дима Пикулин вернулись к нам озабоченные, при охапке карт и в сопровождении невысокого подполковника с красной повязкой на рукаве шинели.

На повязке было написано: "ПОСРЕДНИК".

— Понял, где вы, — сказал посредник и убыл в лес.

Офицеры забрались в кунг, высыпали карты на стол, сняли куртки и удивились:

— А почему тут холодно?

— А вы сказали?.. — спросили мы.

Афанасьев почесал в затылке и распорядился:

— Включить отопитель. И регулярно проверять. Каждые тридцать минут.

Я разогрел лампу накаливания, подал топливо — отопитель тихонько загудел, — и поинтересовался:

— Что проверять — не угорели ли вы?

— Смотреть, не заглохла ли эта адская машина, — сказал Афанасьев. — А теперь брысь отсюда, ты пока не нужен.

— Чаю хотите, товарищ майор? — спросил Косяк.

— Очень хотим, — ответил капитан Дима Пикулин.

— Сейчас вскипятим.

— Только осторожно, — напутствовал нас Афанасьев. — Не спалите лес. Пожарной тревоги в плане КШУ нет.

— Есть.

— Соблюдайте технику безопасности.

— Ага.

— Расчистите площадку под треногой и вокруг нее от горючих материалов.