Дмитрий Янковский - Властелин вероятности

Алексей Васильевич усмехнулся и шевельнул густыми бровями.

– Думаешь, ты меня удивил этим вопросом? Каждый новичок, насидевшись в засаде с включенным эфирным детектором, задает этот вопрос.

– У меня другие мотивы. – Сергей откинулся в кресле. – Я сам сталкивался с разумным бесплотным и даже пострадал от него. После этого я и стал вас искать. Мне нужна помощь.

– В лице психиатра, – закончил за него командир. – До командования этой ячейкой я входил в состав научной группы изучения экзофизически наблюдаемого пространства. Нашей задачей была классификация бесплотных на виды, подвиды, семейства и классы. Никаких признаков разума у бесплотных обнаружено не было. Единственным спорным местом в этом вопросе остается Прорыв. Глядя со стороны, можно подумать, что десантник проявляет признаки разума, но на самом деле давно доказано, что это не так. Просто десантник – это сложно организованный многоструктурный псевдоорганизм, ведущий себя подобно колонии муравьев или термитов. Это не разум, а сложные, разветвленные цепочки условных рефлексов.

– Значит, не сталкивались, – спокойно заключил Сергей. – На этот счет у Института есть какие-нибудь инструкции?

– Секретная, два нуля сорок три.

– И что в ней сказано?

– В случае контакта с бесплотным разумом она предписывает не предпринимать никаких действий и немедленно сообщать в Штаб. А Штаб будет принимать решение о задействовании группы критического вмешательства.

– Понятно. Сейчас восемь часов, значит, до девятичасового «хлопа» вы еще успеете сообщить в Штаб о таком контакте.

– Ты с ума сошел. Меня на смех поднимут.

– А инструкция?

– Это на всякий случай. Гипотетическая возможность.

– Которая стала реальностью, – кивнул Сергей. – Не беспокойтесь, доказательства у меня есть.

– Хотелось бы глянуть. – Алексей Васильевич выжидательно посмотрел на собеседника.

Дворжек усмехнулся, вынул из-под куртки пачку черно-белых фотографий и положил их на стол.

– Только внимательнее смотрите, там есть забавные мелочи, – предупредил он.

Командир просмотрел один снимок, затем другой, перекладывая их вниз стопки. Густые брови поползли вверх.

– Действительно забавно, – сдержанно сказал он. – Если это не спецэффекты, конечно. Кстати, часть этих снимков секретна. Здесь явно сняты агенты других ячеек.

– В Питере ячеек всего четыре, – спокойно ответил Сергей. – Сначала я не понимал, что снимаю, даже думал, что это одно и то же. Только недавно я понял, что в городе действуют две силы – Институт и кто-то еще.

– Кто?

– А по фотографиям непонятно?

– Я бы хотел послушать твою гипотезу.

– Ладно. Только я не буду пересказывать вам все свои выкладки. Это долго и малопонятно без контекста, в котором они рождались. Если хотите, могу выдать выводы.

Алексей Васильевич кивнул, не отрывая взгляда от фотографий, и стал раскладывать их на столе, будто карточный пасьянс. Дворжек расслабился в кресле и произнес тоном лектора в планетарии:

– Около миллиарда лет назад на Земле возникла разумная форма жизни. Бесплотная.

– Почему ты считаешь, что она возникла именно в это время?

– Законы эволюции, – пожал плечами Сергей. – Структура и анатомия лептонных существ, которые я сейчас изучаю, позволяют сделать вывод о приблизительном их развитии от деструктурированных сгустков излучения, видимо, природного, до современных, порой очень сложных, форм.

– Это чушь. В Н-пространстве не обнаружено никаких намеков на разум.

– Вот этого не надо, Алексей Васильевич, – Дворжек усмехнулся. – Обнаружен такой намек, и вы прекрасно это понимаете.

– Ты имеешь в виду Прорыв?

– А вам не кажется, что он полностью выбивается из стройной институтской теории экзофизики?

– Мне кажется, что это попросту малоизученное явление, вот и все.

– Верно, верно, – кивнул Сергей. – И я понимаю, почему именно оно настолько плохо изучено. Дело в том, что Прорыв своими корнями уходит в пространство, которое мы наблюдать не можем. Мы интуитивно чувствуем, что должен быть какой-то закон, какие-то причины и следствия, но понять этот закон не можем, поскольку в нашей наблюдаемой реальности существует лишь тонкий слой происходящих событий.

Командир заинтересованно поднял взгляд на Дворжека.

– Приехали. Значит, ты считаешь возможным существование каких-то иных реальностей?

– Без сомнения. Причем, повторяю, эти реальности недоступны нашему наблюдению. Две трети из фотографий на вашем столе сделаны абсолютно случайно, а остальные в автоматическом режиме, когда фотоаппарат сам делал снимки через неравные промежутки времени.

– Но как ты вычислил место, где надо снимать?

– По ощущениям и случайным снимкам.

– Сергей, я не совсем тебя понимаю. То, о чем ты говоришь, происходит на улицах города, доступно съемке обычным фотоаппаратом, но в то же время недоступно прямому наблюдению?

– Осознанному наблюдению, – поправил Дворжек. – Когда происходит нечто подобного уровня, мы дружно смотрим в другую сторону. Это видно по фотографиям в людных местах.

– Телепатия?

– Думаю, нет. По ряду признаков это явление куда более сложного порядка, чем можно посчитать навскидку. Я уверен – здесь задействована система управления случайностями. Фактически все, что мы называем совпадениями, работает лишь на то, чтобы человечество не замечало существующей рядом реальности.

– А теория вероятностей? – с сомнением покачал головой командир.

Сергей довольно улыбнулся.

– Теория вероятностей – это лишь описание данного, раздел математической статистики. Но даже в рамках этой теории становится понятным, что случайности не случайны, а подчинены некой довольно сложной системе. Если разобраться в статистике без эмоций, вдумчиво и спокойно, можно заметить некую систему сортировки происходящих процессов. Даже в самих определениях теории вероятностей это видно невооруженным взглядом.

– Например?

– Существуют события более вероятные и менее вероятные, – спокойно ответил Дворжек. – Вам это не кажется странным? Почему вероятность одного события меньше вероятности другого, если вероятность того и другого не равна нулю? Ведь если оба события могут произойти и происходят время от времени, значит, законы природы не мешают им. Так почему же одно случается чаще другого? Тут налицо некая селекция, причем мы не знаем ни ее механизма, ни целей. Ни причины.

– И ты в ней разобрался? – с иронией спросил командир.

– Так получилось.

– Случайность?

– Зря вы иронизируете. Я уверен, что эта система – порождение разума, причем явно экзофизического. Могу даже показать место, где она не действует.

– Вот это уже интересно.