Алексей Калугин - Снежная слепота

Закончив с этим, он заправил одежду в штаны, застегнул куртку и доху и двумя быстрыми движениями размазал остававшиеся на ладонях остатки слизи по лицу.

– Ну, кажется, теперь я готов отойти ко сну, – улыбнувшись, сказал он. – Остается только пожелать, чтобы этот сон не оказался вечным.

Поплотнее запахнув доху и поглубже натянув на голову шапку, Харп обхватил себя руками за плечи и улегся на бок, к Марсалу спиной.

Харп хотел показать своему спутнику, что не испытывает ни малейшего беспокойства по поводу предстоящей ночевки. Лежа с полуоткрытыми глазами, он старался дышать глубоко и мерно, делая вид, что уже засыпает.

Марсал какое-то время еще возился у Харпа за спиной, заканчивая весьма своеобразный вечерний туалет. Затем, ударив напоследок несколько раз светящимися цилиндрами о ладонь, он улегся на расстеленное одеяло, тяжело вздохнул и затих.

О температуре внутри снежной пещеры можно было судить лишь опосредованно по тому, насколько сильно обжигал морозный воздух ноздри при каждом вдохе и насколько густое и плотное облачко пара вырывалось из ноздрей вместе с выдохом. По этим признакам Харп сказал бы, что сейчас температура окружающего воздуха была около пятидесяти градусов. Харп не чувствовал холода, но при этом не мог сказать, что ему тепло. Слизь снежного червя не просто защищала от холода, но еще и создавала довольно-таки странное, не очень приятное ощущение полной изолированности от окружающей среды. Не было того комфортного состояния, когда спишь в тепле и можно без опаски откинуть в сторону кажущееся слишком жарким одеяло. Одна только мысль о том, что ты находишься во власти смертельного холода, которая ни на секунду не выходила из головы, не позволяла расслабиться и полностью отдаться сну и отдыху.

Холод был, пожалуй, единственным противником, победить который у человека не было ни единственного шанса. Он действовал неторопливо, исподволь, но, лишь только начиная брать верх, почти мгновенно сковывал человека, лишая возможности продолжать борьбу, и, отнимая последние силы, быстро вел дело к заранее предопределенному концу.

Лежа на боку, Харп глядел, как быстро меркнет огонь в светящихся цилиндрах, которые он положил рядом с собой. Ему мучительно хотелось взять их в руку и несколько раз сильно ударить о ладонь другой руки, чтобы заставить загореться снова, он старался не думать ни об абсолютной тьме, в которую должен был погрузиться с минуты на минуту, ни о бескрайней снежной пустыне, расстилающейся у него над головой, ни о вечном холоде, царящем в мире, который он ненавидел всей душой.

Пытаясь сосредоточить все свое внимание на чем-то приятном, что позволило бы хоть ненадолго забыть о разъедающем душу страхе замерзнуть во сне и больше уже никогда не проснуться, Харп вновь, как и во время разговора с Энисой возле выхода из лаза снежного червя, испытал странное, ни на что не похожее чувство. В какой-то момент ему показалось, что от воспоминаний об иной жизни, не имеющей ничего общего с тем, что происходило сейчас, его отделяет тонкая полупрозрачная перегородка, готовая в любую секунду рассыпаться. Для этого всего-то и нужно найти ту единственную точку, от легкого щелчка по которой хрупкая перегородка превратится в сверкающую пыль. А так Харп мог видеть только расплывающиеся разноцветные пятна да неясные тени. Они возбуждали воображение, но не давали даже намека на то, что скрыто за стеной, отделяющей призрачную жизнь от реальной.

В состоянии, близком к панике, Харп отпрянул от полупрозрачной перегородки. Он вдруг понял, что не может точно сказать, по какую сторону от нее находится сон, а по какую – явь. Точно так же, как не понимал он и того, какому из этих миров он сам в данный момент принадлежал.

Едва проснувшись, Марсал принялся шарить руками вокруг себя, стараясь отыскать светящиеся цилиндры, которые, ложась спать, положил рядом.

Только найдя и зажав в руке один из них, он понял, что снежную пещеру, где они с Харпом заночевали, уже освещает зеленоватый призрачный свет.

Быстро перевернувшись на другой бок, Марсал увидел Харпа, сидевшего у стены, скрестив ноги. Глаза его были полуприкрыты, голова откинута назад. В судорожно сжатых руках Харп держал два светящихся цилиндра.

Поза Харпа показалась Марсалу настолько неестественной, не свойственной живому человеческому телу, что он на мгновение усомнился, жив ли его спутник.

– Харп, – негромко позвал Марсал.

Тело Харпа чуть наклонилось вперед и снова подалось назад.

– Харп!

Протянув руку, Марсал провел растопыренной пятерней перед глазами Харпа.

Никакой реакции.

Чтобы увеличить освещение в снежной пещере, Марсал поочередно стукнул о колено свои светящиеся цилиндры.

В призрачном зеленоватом свете лицо Харпа, покрытое тонким слоем слизи снежного червя, походило на схваченное тонкой корочкой льда лицо покойника. Нижняя челюсть безвольно свисала вниз. Из-под верхней губы, похожей на нитевидный след ногтя на заиндевевшем стекле, виднелась пара резцов с выщербленными краями. Скулы, обтянутые тонкой пергаментной кожей, казались непомерно большими. Лоб от виска до виска пересекали две глубокие морщины.

– Харп! – еще раз окликнул своего спутника Марсал.

Не получив ответа, он осторожно толкнул Харпа в плечо. Тело Харпа вновь слегка качнулось и заняло прежнее положение. Марсал почувствовал, как холодные пальцы страха легли ему на горло. Он не понимал, что происходит с его спутником, а потому и не знал, как ему помочь. Странное состояние Харпа внушало Марсалу опасение главным образом потому, что ему было страшно даже подумать о том, что он может остаться один среди бескрайней снежной пустыни. Он знал, что без Харпа у него не хватит ни сил, ни решимости продолжить путь к западным горам. Значит, придется возвращаться назад.

Марсал затравленно огляделся по сторонам. Снежная пещера, послужившая им надежным убежищем от ночного холода, казалась ему теперь западней, в которую хитростью завлек его Харп, используя при этом свои самые коварные уловки.

Описав замысловатую кривую по стенам пещеры, взгляд Марсала вновь остановился на окаменевшем лице Харпа.

То ли освещение сыграло с Марсалом дурную шутку, то ли мышцы на лице Харпа и впрямь несколько изменили свой тонус, только Марсалу вдруг показалось, что Харп, продолжая смотреть из-под полуопущенных век куда-то в пустоту, при этом еще и едва заметно ухмыляется.

Скрипнув от злости зубами, Марсал схватил Харпа за широкий воротник дохи и как следует встряхнул.

Харп и не думал сопротивляться – тело его безвольно болталось из стороны в сторону, словно тряпичная кукла.

– Что ж, будем считать, ты сам этого хотел, – процедил сквозь зубы Марсал.