Алексей Калугин - Полет мотылька

– Какие еще анализы?

– Для получения генетического паспорта.

Женщина на другом конце линии ничего не ответила.

И тут Геннадия Павловича как прорвало:

– Послушай, Валентина, нам нужно увидеться! Нам непременно нужно увидеться! И как можно скорее! Для меня это очень важно! Сегодня ты можешь?

Валентина ответила не сразу. Должно быть, ее удивил неожиданный всплеск эмоций, прорвавший заслон отчужденного равнодушия, за которым старательно прятался Геннадий Павлович.

– Нет, сегодня я не могу. Посмотри на часы, Геннадий, уже десятый час!

– Хорошо, – не стал спорить Геннадий Павлович. – Тогда – завтра. Завтра ты можешь?

– Ладно, – согласилась после недолгого колебания Валентина. – Встретимся завтра, на нашем обычном месте.

– Договорились! – счастливо улыбнулся Геннадий Павлович. – В двенадцать, на нашем месте.

– До завтра, – сказала женщина и сразу же положила трубку.

Геннадий Павлович сначала удивленно посмотрел на трубку, словно пытаясь понять, с чего это вдруг она заговорила с ним короткими гудками, а затем осторожно положил ее на рычаг. И только сделав это, он подумал о том, что не спросил у Валентины, что за место она имела в виду, назначая встречу. Но расстраиваться из-за этого он не стал, он был почти уверен в том, что в нужный момент вопрос решится сам собой.

– Товарищ Калихин! – раздался у него за спиной брюзжащий старческий голос. – Не забудьте сделать отметку в тетради учета звонков!

Геннадий Павлович оглянулся. По пояс высунувшись из своей комнаты, на него смотрел старик Семецкий. На покойника он не был похож.

Утром Геннадий Павлович проснулся с обычной мыслью: как там Артем? Ушел на работу или еще нет? И лишь спустя какое-то время он вспомнил о том, что произошло вчера. Артем ушел, сказав, что навсегда. Что ж, значит, больше не надо прятаться по утрам под одеялом, боясь встретиться с осуждающим взглядом сына. Геннадий Павлович откинул одеяло и сел на кровати, скрестив ноги по-турецки. Впереди у него был день, который обещал оказаться не менее богатым на события, чем вчерашний. Вчера он сдал анализ для генетического картирования, встретился с друзьями в «Поджарке», потом, когда он уже вернулся домой, Артем объявил о своем уходе, а под конец позвонила Валентина, и они договорились встретиться сегодня в полдень на обычном месте, то есть в Ильинском сквере, на третьей скамейке от памятника Кириллу и Мефодию. Все или он что-то забыл? Геннадий Павлович провел ладонями по лицу, стирая остатки сна. У него было странное и неприятное ощущение, будто вчера произошло еще что-то очень важное, но вот что именно, он напрочь забыл. Ретроградная амнезия – так, кажется, называют подобное состояние врачи. Но с ним-то все было в порядке, а значит, и нет никаких оснований беспокоиться. И все же какое-то полустертое воспоминание, – как будто все произошло много лет назад, а не только вчера, – продолжало бередить память, словно заноза, ушедшая глубоко под кожу, – невидимая, но отзывающаяся острой болью, если на нее надавить. Когда Геннадий Павлович пытался сосредоточиться, перед его мысленным взором вставал облик девушки. Молодой девушки, одетой… Во что она была одета, Геннадий Павлович понять не мог. Но при этом было лицо. Вернее, не само лицо, а лишь воспоминание о том, как нравилось Геннадию Павловичу смотреть на него. Кто была эта девушка? Как ее звали? Когда, при каких обстоятельствах они встречались? Почему воспоминания об этой встрече глубоко засели у него в памяти? Ничего этого он не знал.

Геннадий Павлович случайно взглянул на часы. Если он не хотел опоздать на встречу с бывшей супругой, ему нужно было за полчаса совершить утренний моцион и позавтракать. Валентина частенько опаздывала на встречи сама, но при этом жутко злилась, когда задерживался кто-то другой. Поскольку предстоял серьезный разговор, Геннадий Павлович предпочел бы увидеть бывшую спутницу жизни в благостном расположении духа. Времени на то, чтобы навести порядок в памяти, у него уж не оставалось. Впрочем, с этим можно было повременить. В данный момент Геннадия Павловича занимал не столько образ таинственной незнакомки, всплывший из потаенных глубин памяти, сколько вопрос: есть ли в доме что-нибудь съестное? В холодильнике Геннадий Павлович обнаружил шесть штук яиц, кусок вареной колбасы граммов на триста, упакованный в фольгу плавленый сырок «Дружба» и десять пачек лапши быстрого приготовления. Должно быть, продукты оставил вчера Артем. Столь благородный жест со стороны сына растрогал Геннадия Павловича. Умильно шмыгнув носом, он взял пачку лапши, решив, что, если добавить к ней небольшой кусочек колбасы, то на завтрак этого будет вполне достаточно.

Ровно через полчаса Геннадий Павлович запер дверь своей комнаты, щелкнул квартирным замком и, сбежав вниз по лестнице, вышел на улице. Было не так жарко, как вчера, по небу плыли легкие облачка, временами закрывавшие невозможно яркое солнце, но, судя по убийственной духоте и отсутствию даже намека на движение воздуха, во второй половине дня следовало ожидать грозу. К проезжей части Геннадий Павлович решил пройти тем же путем, что и вчера. Дойдя до конца дома и свернув за угол, он в растерянности замер на месте. Он совершенно точно помнил, что вчера на стене была надпись: «Уничтожим всех уродов!» Но сейчас стена была чистой. То есть не так чтобы очень чистой, но никакой надписи на ней не было. Не было видно и следов, которые непременно бы остались, если бы гнусную надпись замазали по распоряжению районной администрации. Геннадий Павлович задумчиво почесал нагретый солнцем затылок. Что-то не в порядке было у него с памятью. Геннадий Павлович был уверен, что надпись на стене не была плодом его фантазии, если бы возникла такая необходимость, он мог бы восстановить ее в точности, поскольку помнил, как выглядела каждая буква. Но надписи на стене не было. Что бы это могло означать?

Геннадий Павлович все еще стоял и смотрел на стену дома, пытаясь понять, что происходит, когда неожиданно в памяти его вновь возник смутный образ загадочной девушки. Геннадий Павлович решительно не понимал, каким образом она был связана с надписью на доме. Но теперь он вспомнил ее имя – Марина! Наверное, оттолкнувшись от имени, можно было восстановить и прочие связанные с ней воспоминания. Нужно было только сосредоточиться и как следует покопаться в памяти. Но не сейчас. Геннадий Павлович взглянул на часы и еще быстрее зашагал по направлению к автостраде.

Обычно на ходу легко думается. Но раскапывать пятидесятилетние залежи воспоминаний, вышагивая по раскаленному солнцем тротуару, асфальт на котором едва не плавился, было не так-то просто. Входя в метро, Геннадий Павлович, как и прежде, пребывал в неведении относительно того, какое отношение имела к нему девушка по имени Марина.