Александр Громов - Год лемминга

Голые умопостроения, ничего больше. Никаких серьезных подтверждений мотивации, кроме счета в банке и вранья в отчетах. Сентябрь – последняя версия лечащей программы (кстати, а лечит ли она?), и сентябрь же – начало фальсификации. С конца сентября Филин начинает почти ежедневно совершать продолжительные прогулки, пешие и на автомобиле, – тогда как полвесны и лето пахал не разгибаясь. Похоже, ему уже все ясно. Сентябрь же – вероятный срок испытания методики лечения, скорее всего в реабилитационном отделении «Надежды». Нетрудно выяснить, кого они там лечили в сентябре и каковы оказались результаты – вряд ли Кручковичу удалось полностью замести следы. Для непрофессионала это, скорее всего, просто невозможно, даже в частной клинике.

Второй репер.

Третий, вспомогательный – единственная задокументированная встреча Филина и Кручковича. Весной 36-го, почти 4 года назад, еще до начала службы в СДЗН Филин реабилитировался в «Надежде» после вегетососудистой дистонии, история болезни прилагается… Скорее всего это была их первая встреча. Но не единственная. Похоже, у Филина были какие-то основания довериться именно Кручковичу, но об этом – тишина… Строго говоря, это неважно – важно то, что с середины прошлого лета их контакты становятся более чем регулярными.

Ох, зря за Филиным не было наружного наблюдения! Нетленные Мощи разгадал бы его игру с полувзгляда. А я по-прежнему занимался бы охраной скотомогильников, так ничего и не узнав.

Со стороны Нетленных Мощей – непростительный промах. Пришлось ему повертеться ужом под вилами, пока он не подставил меня при молчаливом одобрении Кардинала…

Я почувствовал, что подхожу к главному вопросу, и немного притормозил мысли, чтобы отдышаться. Для начала следовало получить полный список пациентов Кручковича за сентябрь прошлого года.

Через минуту отпечатанный список лежал у меня на столе. Тридцать четыре фамилии. Преуспевающая, похоже, клиника.

Я даже руки потер в предчувствии удачи. Для беглого анализа хватило и пяти минут. Двадцать семь человек проходили восстановительный курс после серьезного лечения в клинике, эти отпадали. Из оставшихся семи у одного наблюдался симптом «заходящего солнца». Он и еще двое проходили курс по льготному тарифу, в кредит, под поручительство Кручковича! Мало того: первый взнос был снят с явно подставного счета, причем незадолго до того Филин перевел на этот счет изрядную сумму!

Детский сад, штаны на лямках… Дилетанты, однако. Просто удивительно, что люди Штейна до сих пор не вышли на этот след.

Пахло горячим.

Остальные четверо из семерки тоже были сомнительны, но их я отбросил. Для проверки хватит и троих. Если они до сих пор живы, значит, Филину и Кручковичу действительно удалось найти метод лечения еще в сентябре!

А в ноябре Филин взорвал себя в автомобиле на грязном проселке. А в феврале Кручкович готов продырявить себе голову из антикварного «ТТ»…

Что вообще происходит?

Я вдавил клавишу вызова.

– Фаечка, найдите мне Отто Оттовича, и как можно быстрее.

Штейн явился через пять минут – по счастью, все еще находился в Конторе. На то, чтобы перестроить мозгокрут и подобрать нужные параметры для аудиогипновнушения, мне понадобилось куда меньше времени. Как ни странно, этот белокурый Зигфрид весьма гипнабелен.

– Отто Оттович, вы сейчас сделаете вот что, – сказал я с расстановкой, глядя в его остекленевшие глаза. – Вы поедете по трем адресам, которые я вам сейчас дам. Вы поедете один, на городском транспорте. Вы встретитесь с тремя людьми и будете интересоваться только одним: применялась ли к ним в клинике «Надежда» компьютерная терапия? Вы составите свое мнение об этих людях. Затем вы вернетесь и доложите мне обо всем, что узнали. По выполнении задания вы забудете его и будете твердо помнить, что провели время со мной, обсуждая мои предложения по улучшению работы отдела безопасности. Вы будете помнить, что вам удалось настоять на своем, и почувствуете глубокое удовлетворение. Вам понятно?

– Да.

– Идите.

Через четыре часа он вернулся с докладом. Богданова Алла Павловна, 44 года, без определенных занятий, алкоголизм, умерла 5 февраля – отравление метанолом. Самоубийство не доказано. Выяснить, применялась ли к ней компьютерная терапия, не представилось возможным.

Махаль Игорь Викторович, 27 лет, агент по продаже недвижимости, в настоящий момент находится в следственном изоляторе (убийство бывшей жены при отягчающих обстоятельствах). В прошлом – судимость за вооруженный грабеж, ряд административных задержаний (бил жену и ребенка, буйствовал). Переведен в одиночную камеру после попытки спровоцировать сокамерников на расправу над ним, находится под усиленным наблюдением. На вопросы отвечал спокойно, на вид как бы слегка заторможенный… По его словам, был завлечен в клинику обманом. Да, врачи-суки заставляли играть в компьютерную игрушку: дерьмо дерьмом…

Так.

Ганн Валерий Аркадьевич, 53 года, частный адвокат, зам. секретаря губернской коллегии адвокатов, специалист по делам о загрязнении природной среды. Диагноз обычно сдержанного Штейна: напыщенная сволочь. Женат, дети, очень приличный дом. В клинику обратился сам по поводу нервного истощения и был приятно удивлен условиями оплаты. Да, компьютерная терапия там применялась. Сеанса три-четыре, теперь не вспомнить. Да, он отметил, что врачи каждый раз запускали программу с дискеты, а что?..

А ничего.

– Спасибо за ценные замечания, Отто Оттович. Я рад, что мы поговорили откровенно.

– Для меня честь работать с вами, Михаил Николаевич. – Штейн по-офицерски поклонился, боднув головой.

Гипноз еще действовал. Я ощупью набрал комбинацию для экспресс-выхода. Сегодня у Штейна будет неважное самочувствие, и он спишет его на магнитную бурю.

– Не вгоняйте меня в краску, Отто Оттович, это для меня честь. Ну все, идите.

Выпроводив Штейна, я некоторое время улыбался в потолок. Дело было сделано, и затылок не болел.

Ну что, сказал я «демонию», съел?

Двое из троих были живы. Третья покончила с собой совсем недавно. Кручкович перестраховывался, когда говорил о необходимости просмотра дрожащих картинок не реже раза в месяц.

Теперь я знал почти все.

А чего не знал, о том догадывался.

И уже начинал понимать, что улыбаться мне, в сущности, нечему…

«Шквал» в моих руках коротко сотрясается и умолкает. Шустро прыгают гильзы, катятся по бетону. На той стороне гаража фигурка спотыкается на бегу, падает, перекатываясь в падении под защиту шеренги автомобилей. Наверняка задет, но не сильно. Все бы так.