Роман Глушков - Аварийная команда

– Вроде бы все! – долетел до меня приглушенный, будто из-за стены, голос Рипа.

– Ты уверен? – поинтересовался у него прапорщик. – А может, Глеб еще того… Ну, в смысле, колдует, но только про себя.

– Полагаю, он закончил, – уверенно заключил адаптер. – Взгляните: деревья больше не падают. Если блюстители еще там, с чего, по-вашему, они вдруг остановились бы?

– А не лучше самого Глеба спросить? – с опаской предложила Агата. – Раз закончил колдовать, значит, ответит, а нет, так промолчит.

– Спрашивайте, о чем хотите, – отозвался я. – Только чего вам еще не понятно? Молнии не сверкают, шар взорвался, ящерица не бегает…

– Господи, да он же бредит! – воскликнула Банкирша. – Или рехнулся! Про шары, молнии и ящериц каких-то толкует!

– Что значит – бредит? – вяло возмутился я. – Это не я, а вы, похоже, рехнулись! Распинаешься тут, блин, перед ними, бесплатный цирк устраиваешь, а тебя вместо благодарности сумасшедшим обзывают!

– Ну ладно, ладно, прости, – пошла на примирение Агата, усаживаясь рядом. – Мало ли что тебе могло пригрезиться. Ты только скажи: эти твари… они насовсем ушли или еще вернутся?

– Да вы что, вконец ослепли? – Странное поведение товарищей начинало меня злить. – Или не в ту сторону смотрели? Неужели то, что я делал, было настолько непонятно?..

– Эй! – перебила меня Банкирша. – А чего ты с закрытыми глазами сидишь-то?

– Не понял? – Я уставился на нее и… открыл глаза.

Нет, здесь не ошибка. Именно в таком порядке это и произошло: сначала я посмотрел на Агату и только потом распахнул веки, которые до сего момента действительно были закрыты.

Дабы удостовериться, что это мне не почудилось, я снова зажмурился. Поначалу и впрямь ничего не происходило: глаза закрылись – мир исчез. Но как только я сосредоточился, пытаясь рассмотреть его сквозь плотно сжатые веки, он вновь предстал предо мной таким, каким я его только что видел. С одним лишь отличием: в мире, на который я глядел обычным способом, отсутствовал тот самый участок леса, густо усыпанный белыми хлопьями. А здесь, за барьером опущенных век, он оставался в том же виде, что и после взрыва черного шара.

Воспринимай мир не глазами, воспринимай сознанием, и тогда ты узришь настоящий Свет и научиться им повелевать… Вот в чем крылся смысл этого урока! Отныне мир для меня раздвоился, и ту его сущность, которую мог видеть только я один, следовало считать истинной. Даже Рип, открывший мне вход в скрытую половину мира, не имел права проникнуть туда вместе со мной. Этот мир принадлежал исключительно Держателю, и все, что в нем происходило, было не для посторонних глаз.

Поэтому мои товарищи могли лишь догадываться, что опасность миновала, и были лишены возможности наблюдать за гремевшей у них под носом грандиозной битвой. Все, что они видели, это только падающие деревья, которые спустя какое-то время прекратили падать. Иными наглядными свидетельствами моего беспримерного героизма друзья, увы, не располагали…

Очередное откровение свалилось мне на плечи тяжким бременем, от которого было уже никогда не избавиться. Я возвращал человечеству то, чего по нелепой случайности его лишил, однако сам при этом терял право называться человеком. Нет, крест Держателя – не благо, а жестокое проклятье. Чтобы понять это, мне хватило совсем немного времени. А жить с этим проклятьем предстояло бесконечно долго.

Что ж, оказывается, даже богам не приходится выбирать свою судьбу… Непреложная аксиома, изменить которую мог только тот, кто ее выдумал. Тот, для кого Вселенная Держателя Глеба была лишь одной из многих и, как хотелось надеяться, любимых игрушек…

– О люди, знали бы вы, какое это счастье – чесать собственный нос! – признался Рип, массируя свою физиономию, наконец-то избавленную от печати прежнего Держателя. – Интересно, а борода у меня вырастет? Сказать по правде, я ведь даже бриться не умею…

Оказалось, что за время своего пребывания в Трудном Мире адаптер еще ни разу не видел собственное человеческое лицо. На мой взгляд, счастье то было весьма сомнительным, ибо в народе об обладателях таких лиц принято говорить, что от них кони шарахаются. Но радость Рипа являлась столь искренней, что Леночка Веснушкина не поленилась сбегать в вагон и принести горбуну зеркальце, дабы он в полной мере оценил мой подарок. Растроганный компаньон долго щипал себя перед зеркалом за нос и уши, высовывал язык, строил гримасы и, скосив глаза, пытался рассмотреть собственный профиль. После чего остался несказанно доволен и благодарно раскланялся передо мной со всей присущей ему галантностью.

Мне не составило труда освободить Рипа от некогда почетного, а ныне совершенно бесполезного адаптерского знака. Методику уничтожения чужеродных для этой реальности аномалий я уже освоил. Как и многое другое, что, образно говоря, открылось мне при взгляде на родной мир закрытыми глазами. Отныне я обращался со Светом как с выдрессированной и безгранично преданной мне собакой. Я знал, каким командам она обучена и какие еще трюки способна разучить под моим присмотром. Я стал полноправным хозяином этого животного, однако мне не стоило забывать, какая ответственность лежит на его владельце.

Правильно замечено, что в действительности собаки воспитывают своих хозяев, а не наоборот, на собственном примере показывая нам, насколько мы внимательны, уважительны и терпимы к окружающим. Вот и я глядел на преданно стелющийся передо мной Свет и не решался отдать ему свою первую серьезную команду, хоть и был уверен, что питомец отреагирует на нее как положено и никому не причинит вреда. Мир, в который я намеревался войти, целиком и полностью зависел от моей воли. Но сейчас это вызывало во мне не гордость, а страх. Я мог легко и непринужденно повернуть историю земной цивилизации в любом направлении, но не факт, что мои благие помыслы обернулись бы благом для человечества. Мне катастрофически недоставало необходимого опыта, пусть даже я и разбирался в законах Трудного Мира. Но одно дело – знать, как воспитывать собаку, и совсем другое – воспитать ее такой, какой она должна быть…

Я сидел за столиком в облюбованной нами курилке, смотрел на застывший в движении поезд, на ночной лес, на товарищей и все не мог решиться отдать приказ, который вернул бы всем им полноценную жизнь. Вдоволь налюбовавшись в зеркале собственной физиономией, теперь Рип критически осматривал свой экстравагантный «прикид» и бубнил, что негоже нормальному человеку, к каким он отныне себя причислял, расхаживать в подобных обносках. В отличие от динозавра-Пупа, этому чемпиону было гораздо проще акклиматизироваться в человеческой среде, но затеряться в толпе ему все равно не удалось бы.