Роман Глушков - Аварийная команда

– Молодчина, Веснушкина! Вот это я понимаю: искусство! Большой театр! Ла Скала! Ковент, мать его, Гарден! – воскликнул прапорщик и захлопал в ладоши. Мы его охотно поддержали, а особенно Тумаков, зааплодировавший так, что я начал беспокоиться, как бы он, войдя в раж, не переломал себе пальцы. И хоть каждый из нас старался вовсю, все равно это были не те аплодисменты, которых заслуживала Леночка. Но дождаться таковых от блюстителей было, естественно, нельзя, а Рип нашу компанию не поддерживал принципиально. Впрочем, его выжидательная позиция выглядела предсказуемо. Держатель еще не вынес вердикт, и адаптер не хотел давать преждевременных оценок, что могли ненароком разойтись с мнением Пупа.

– Спасибо, – шмыгнув носом, поблагодарила нас Веснушкина и робко улыбнулась сквозь слезы. После чего обратилась к своему разошедшемуся не на шутку кавалеру, который продолжал аплодировать, несмотря на то что мы уже закончили это делать: – Паша, хватит! Утихомирься, прошу тебя!.. Слышишь?

Свинг издал последнее восторженное «Йо-хо-хо!» и угомонился. Я не сомневался, что, если Держатель раскритикует Леночкино пение в пух и прах, Паша наговорит ему такого, от чего даже у Охрипыча уши в трубочку свернутся. А пока, ожидая слова «компетентного жюри», Тумаков заключил подругу в объятья, чему она нисколько не противилась, поскольку как никто из нас нуждалась в поддержке.

Держатель помалкивал. Не иначе, ему нравилось нагнетать на нас напряжение и следить, как мы переживаем эту драматическую паузу. Доводись прежде людям общаться с маявшимися от скуки богами, они – люди – обязательно приравняли бы это общение к таким невыносимым занятиям, как ожидание и погоня. Пуп мог бы томить нас своим молчанием не одно тысячелетие, а затем ляпнуть что-нибудь типа: «А, ерунда, слыхали и получше!» Что поделать, таков он, специфический юмор бессмертных созданий.

К счастью, на сей раз обошлось без шуток, и, поиграв минуту в молчанку, Держатель все-таки заговорил:

– Очень необычно. Я уже пытался гармонизировать звуки в ряде Проекций, созданных мной после Трудного Мира. Но ваши эксперименты в этом плане оказались продуктивнее моих. Очевидно, вы просто тоньше чувствуете звуковые нюансы, поскольку звук – неотъемлемая часть вашей природы и отнюдь не первостепенная – в нашей. Думаю, теперь я могу разрешить ваш спор с Рипом. Скажу так: полученное мной наслаждение от музыки никогда не сравнится с наслаждением, которое дарит нам Свет, но в любом случае ваша музыка оказалась лучше, чем я ожидал… Прогулка по воздуху… Помнится, этому умению я вас точно не учил. Что ж, если вам и впрямь не терпится избавиться от этой условности, могу ее отменить. Но только временно – в качестве маленькой награды за то, что я в вас не разочаровался. Вы заслужили шанс высказать мне просьбу, с которой сюда пожаловали. Наш разговор продолжится в Оси. Моя армия отведет вас к месту нашей встречи. Следуйте строго за ней и не разбредайтесь. Пока на этом все.

После этих слов Пупа полки блюстителей синхронно повернулись кругом, продемонстрировав нам четыре тысячи лысых затылков, затем опять перестроились в походную колонну и тем же бодрым маршем двинули в обратном направлении.

– Что Держатель имел в виду под отменой условности? – спросил я Рипа.

– Именно то, о чем пела ему Елена, – ответил тот. – Мечтали о прогулке по воздуху? Ну так извольте, – он сделал приглашающий жест в сторону окна. – Санкция получена, вот воздух – гуляйте, пока разрешено!

– Кончай паясничать, мужик! – окрысился Хриплый. – Мы с тебя еще спросим за то, что ты нашу Леночку под удар подставил, поэтому лучше не нервируй меня! Быстро говори, чего надо делать, а не то сейчас первый воздух на твердость опробуешь!

– Вот недогадливые! И за что мне такое наказание? Будто других мало! – всплеснул руками адаптер и подошел к краю площадки. – Что тут непонятного? Дали добро гулять по воздуху, значит, вперед и с песней!

– Опять с песней?! – испуганно вздрогнула Веснушкина и еще крепче прижалась к Пашиному плечу.

– Издеваешься, черномордый, да? – с недобрым блеском в глазах полюбопытствовал Охрипыч и шагнул к Рипу, видимо решив его припугнуть. Однако горбун не стал дожидаться дальнейших угроз и резво отпрыгнул назад. То есть прямо в оконный проем…

Женщины ахнули, прапорщик ругнулся, а я и дядя Пантелей бросились к окну, желая удостовериться, как выглядят размазанные по камням бессмертные чемпионы. Но Рип и не думал падать к подножию цитадели. Вместо этого адаптер расхаживал перед нами по воздуху так, словно Держатель незаметно приделал на этом уровне лист крепкого прозрачного стекла. Докуда простиралась эта незримая опора, определить не удавалось, но поскольку Рип ощущал себя в воздухе весьма уверенно, следовательно, он знал, где пролегают границы дозволенного.

– Что вылупились? Забыли, кто тут диктует законы? – снисходительно переспросил адаптер, а затем повернулся к Источнику, воздел к нему руки и громко пропел: – We’re walking in the a-a-a-air!..

В сравнении с божественным пением Веснушкиной рулада Рипа прозвучала отвратительным бараньим блеяньем. И впрямь, откуда чемпионам понять земную музыку, если уши у них поголовно были оттоптаны медведями? А еще величают себя адептами Совершенной Гармонии! Какое там! Жалкие, бездарные создания, которые и двух нот связать не могут!

– Пошевеливайтесь! – поторопил нас Рип. – Армия удаляется, а мы еще здесь! Не забыли, за кем нам нужно идти?.. Ну же, смелее!

У нас не оставалось иного выбора, как понадеяться, что это не розыгрыш, и последовать за компаньоном.

– Представьте, что там – стекло, и просто идите за мной, – дал я товарищам дельный совет, который только что пришел мне на ум, после чего резко выдохнул и выпрыгнул наружу.

Воздух не разверзся подо мной, хотя, произойди такое, я бы даже обрадовался. Вернее, шмякнулся бы на камни, будучи уверенным, что со старой доброй гравитацией все в порядке и нам не придется в очередной раз заигрывать с привычными физическими законами. Но нет, все, о чем говорили нам Пуп и Рип, являлось истиной. Разве что ощущения были немного не те, к каким я готовился.

Под ногами оказалось вовсе не стекло, а что-то, похожее на упругую прозрачную резину. Ходить по ней было непривычно, но в целом удобно. Поначалу я зашатался и инстинктивно расставил руки в стороны, словно канатоходец. Но вскоре вестибулярный аппарат приноровился к изменившимся условиям, и я довольно уверенно зашагал по слою затвердевшего воздуха.

Глядя на меня, товарищи один за другим покинули «каланчу» и тоже, так сказать, выбрались на воздух. Последним сошел с каменной тверди дядя Пантелей, чье мышление было наиболее консервативным и потому долго приспосабливалось к реальности происходящего. Быстрее всех освоился Паша. Очутившись вне цитадели, он совершил несколько тренировочных подскоков, после чего, довольный результатом, выразил это лаконичным «Класс!». У Веснушкиной от непривычки закружилась голова и подкосились коленки, и если бы не прапорщик (неизменный кавалер Леночки в этот момент предавался экспериментам), девушка непременно отбила бы свою очаровательную попку об окаменелый воздух. Агата с равнодушным видом ковырнула кроссовкой невидимую опору, хмыкнула и сразу же охладела к исследованиям. Подобно мне, Банкирша давно перестала удивляться чудесам и относилась к ним как к экзотическим фруктам, растущим в южных странах прямо на улицах. То есть считала ниже своего достоинства проявлять по этому поводу нездоровый интерес и служить посмешищем для аборигенов.