Роман Глушков - Аварийная команда

Сонм гвардейцев удерживался на стенах шахты благодаря исключительно лестничной спирали, как толстый слой штукатурки – на обрешетке. Перепрыгнуть сразу с витка на виток блюстители не могли и потому преодолевали длинные пролеты, цепляясь друг за друга. Взбираясь на очередной плацдарм, первопроходцы заполняли собой пространство между витками до тех пор, пока их «куча мала» (иного определения не подобрать) не позволяла другим блюстителям залезть на следующий ярус по головам собратьев. Все это происходило довольно быстро – преодоление одного пролета отнимало у гвардейцев не более двух минут.

Облепивший шахту блюстительский рой сильно сузил ее жерло, и, глядя в него, нельзя было определить, далеко ли находится вражеский арьергард. Если предположить, что за нами гнались все гвардейцы Ядра, они могли растянуться вниз на несколько километров. Иногда какой-нибудь нерасторопный блюститель, а то и не один, срывался в этот живой колодец и уносился вниз. Собратья даже не пытались поймать бедолаг. Рой двигался как единый организм, но никакого товарищества среди гвардейцев не было. Чувство локтя, которое они демонстрировали нам у чертогов Чича, являлось для блюстителей не более чем заданной программой поведения, которая включалась и отключалась по мере надобности. Как и прочие заложенные в них Держателем установки.

Я глянул вверх в очередной отчаянной надежде узреть конец нашего пути, но, к сожалению, так и не обнаружил никаких изменений. Сколько еще витков мы пробежим, прежде чем блюстители нас настигнут? Шесть, семь… Но в любом случае не больше десяти, это точно. В пределах видимости лестница совершала еще как минимум тридцать оборотов, сходясь с колодезными стенами в далекой точке перспективы. Эх, воспарить бы сейчас вверх, подобно птице или посредством турбулентного потока… Но, увы, даже в самом центре Вселенной нам приходилось рассчитывать лишь на свои крепкие ноги – единственное спасение в этом нелегком испытании.

Впрочем, как ни прискорбно было это осознавать, но для одного из нас оно подошло к концу…

Дядя Пантелей в очередной раз споткнулся и, несмотря на то что мы с Хриплым поддерживали его, не устоял на ногах и обессиленно осел на ступеньки. На наши попытки помочь ему подняться Иваныч лишь помотал головой и грубо оттолкнул протянутые ему руки.

– Ты чего, батя? – возмутился Охрипыч. – А ну бросай эти фокусы! Мы с братком тебя тут не оставим, и не мечтай!

– Уходите! – просипел дядя Пантелей, с трудом поднимаясь на четвереньки и снова отпихивая наши руки. – Ну же, кому говорят! Если вам повезет, значит, еще увидимся! Если нет… Спасибо за все и прощайте!

Прапорщик глянул на меня и состроил выразительную мину: дескать, нечего батю слушать – хватаем его под мышки и все дела. Я согласно кивнул. Однако, едва мы с Хриплым собрались вновь обуздать заартачившегося старика, он отчебучил такое, что вынудило меня на некоторое время напрочь утратить дар речи.

Смекнув, что мы с Хриплым так легко не отступимся, Иваныч притворился, что поддался на наши уговоры и готов идти дальше. Но как только мы помогли ему подняться, он тут же вырвался от нас и, шагнув на подгибающихся ногах к краю лестницы, нырнул в шахту прямо вниз головой…

Я еще не успел отдышаться и потому буквально поперхнулся криком. Прапорщик, наоборот, заорал благим матом и замахал руками, но было поздно – трагедия случилась, и предотвратить ее мы уже не могли.

Мы подскочили к провалу сразу, как только Иваныч сиганул с лестницы, и успели пронаблюдать за постигшей старика участью. Дядя Пантелей падал в пропасть без крика, демонстрируя нам стальную выдержку и решимость, с которой он осуществил задуманное. Очевидно, мысль избавить нас от опеки над ним давно зрела в голове старика, и он успел морально подготовиться к своему нелегкому поступку. Так же, вероятно, наш друг верил, что его сердце не выдержит и откажет задолго до того, как он достигнет дна шахты. Это и позволяло Иванычу спокойно глядеть в глаза смерти… Вернее, уготованного ему чемпионами незавидного бессмертия.

Примерно километр разделял нас и блюстителей, что в прямом смысле прыгали от злости на стены. Дядя Пантелей пролетел это расстояние, не издав ни звука, но миновать беспрепятственно вражеский рой у Иваныча не вышло. Едва он поравнялся с гвардейцами, как весь авангард рвущейся вверх армии набросился на беззащитное тело старика, словно огромная стая пираний на плывущую прямо им в пасти добычу.

Живое жерло за Иванычем на миг закрылось, а затем ком, образованный вцепившимися в дядю Пантелея гвардейцами, провалился и понесся вниз по колодцу, подобно огромному поршню. Вместе со стариком в шахту рухнуло, по меньшей мере, три сотни блюстителей, не считая тех, кого стремительно набирающий скорость ком сшиб со стен и увлек за собой. Если при этом Иваныч был разорван на части, мы такого ужаса уже не видели. Как не слышали и криков товарища, утонувших в кровожадном реве блюстителей.

Несколько секунд, и агрессивная суматоха в стане врага прекратилось, а мы с Хриплым все не могли оклематься от потрясения.

– Дядя Пантелей! – пронзительно закричала Леночка. Запоздало обернувшись, она не увидела разыгравшейся позади трагедии, но мгновенно поняла, что произошло.

Тумаков и Банкирша, подобно мне, разинули рты и были не в состоянии вымолвить ни слова. А вот Рип никак не отреагировал, лишь бросил через плечо «Поторопитесь!» и зашагал дальше. По нашим понятиям, такое равнодушие выглядело оскорбительным, но по чемпионским – вполне обыденным. Поэтому обвинять нашего компаньона в жестокосердии было нельзя.

– Э-э-эх, батя! Что ж ты та-а-ак!.. – в сердцах протянул Охрипыч, покачав головой, после чего положил руку мне на плечо и кивнул на замерших товарищей. – Ладно, браток, потом помянем Иваныча, как полагается. Давай проваливать отсюда. Авось добежим…

– Прощай, дядя Пантелей, – буркнул я, кое-как проглотив вставший поперек горла комок из не вырвавшегося наружу крика. – Будь уверен – мы еще встретимся. Не сегодня, так скоро…

Безрассудный, но исполненный благородства поступок дяди Пантелея оказал нам еще одну услугу. Идущие во главе армии блюстители скопом накинулись на Иваныча и унеслись на дно шахты вместе с жертвой, отчего лишенная авангарда вражеская масса оказалась отброшена на один ярус вниз. Отсрочка была, в общем-то, незначительная. Но после того как по устилавшему колодец рою пронесся ком из множества тел, блюстительские атакующие порядки оказались нарушены, и в рядах гвардейцев возникла неразбериха; хотя «порядки» и «ряды» будут, конечно, для этой оголтелой своры донельзя утрированными определениями.

Смятение врага, а также заметно возросшая скорость нашего продвижения (прости меня за такие слова, Иваныч, но ведь именно ради этого ты нас и покинул) позволили нам оторваться от блюстителей аж на четыре круга. Яснее ясного, что вскоре «акробатическая труппа» должна была отыграть это преимущество. Но пока ее и нас разделяло полтора километра пропасти, мы продолжали борьбу за будущее человечества, какой бы безнадежной она ни казалась.