Кир Булычев - Старый год

– А вот об этом, как договаривались, будем молчать, – задребезжал надтреснутым голоском скучный мужчина в очках, тоже сидевший за столом. – Нас слишком мало, чтобы делиться на фракции.

– А ты сейчас про комсомол спросишь, – сказал длиннобородый старик. – Как нам быть тогда? Молчать?

– Нас здесь большинство, – сказала женщина с карандашом, – значительное большинство. Вы включены в группу сохранения в силу совпадения наших точек зрения на дальнейшую судьбу общества и страны. Но если мы опять примемся за выяснение отношений... ну вы же знаете, до чего это дошло недавно... а впрочем, не сейчас, не сейчас!

– Нет, сейчас! – крикнули из зала.

– Хотя я могу сказать, чьих это рук дело! – заявила женщина, и откуда-то в ее руке появился небольшой колокольчик, такие раньше бывали на собраниях, да все перевелись. – Ты, Егор, имеешь право добровольно ответить на наш вопрос: состоял ли ты в пионерах и комсомоле и каково твое отношение к идеям марксизма-ленинизма.

– Либо ты ограничиваешься идеями национального сознания, либо я ухожу и увожу с собой моих людей, – сказал человек с веревкой на шее.

– Я скажу, – произнес Егор. – Я был в пионерах, все были, и в комсомоле был. Только в прошлом году его у нас распустили.

– И тогда вы организовали подпольную ячейку! – Скучный человек в очках ткнул палец в бок Егора.

– Товарищ Вышинский, я лишаю вас слова, – сказала женщина с колокольчиком. – Товарищ Егор, ты можешь не отвечать на этот вопрос, а обсудить его после митинга с товарищем Вышинским.

– Да чего парень стоит, глазами хлопает, – сказал старик, чей портрет висел на стене. – Надо ему глаза приоткрыть. Ты будешь говорить, Коллонтай, или я сам скажу?

– Я скажу, – сказала Коллонтай. – У нас все должно быть открыто.

Егор был рад, что не стал с самого начала настаивать на поисках Кюхельбекера, – это была другая компания, и странно, что он не предугадал, что в мире ином тоже есть свои группы, партии, союзы, своя вражда и война, – у нас иначе не бывает.

– Как ты знаешь, Егор, – сказала старуха Коллонтай, – попав сюда, ты должен выбрать себе жизнь в зависимости от убеждений. Условно говоря, наше небольшое население делится на три категории. Большей части – все равно. Они просто существуют. Вторая, наиболее могущественная группа захватила власть обманом – она стремится к личному обогащению. Это группка людей, лишенная стыда и совести, она строит свое благополучие на нищете и голоде трудящихся...

И тут Егор чуть все не погубил. А может, и погубил – в этом ему предстоит разобраться позже.

– Но здесь же нет голода и нищеты, – сказал он. – Даже кушать не требуется.

Наступила неприятная пауза.

Потом из зала донеслось:

– Слова были сказаны в переносном значении.

Коллонтай сделала над собой усилие. Улыбнулась и сказала:

– Ты еще о многом не успел подумать. И не знаешь самого главного. Пока есть мы – этот мир будет существовать по законам справедливости и революционного духа.

Егор почувствовал, что он устал – устал, потому что не понимал своего места в этих объединениях и не знал, что им нужно на самом деле. Власти?

– Он не понимает, – сказал мужчина с очень длинной бородой. – Я ему скажу, а вы послушайте. Даже если не соглашаетесь.

Он обвел взглядом зал, и никто не возразил ему.

– Ты, наверное, хочешь домой, – сказал он. – Честно, хочешь?

Егор ответил после долгой паузы. Наверное, с минуту молчал, потому что понимал – правдивый ответ ему невыгоден, а если соврет, ему не поверят и может быть еще хуже.

– Я хочу обратно, – сказал он наконец.

– Ну и молодец, – совсем не рассердился длиннобородый. – Я тоже обратно хотел, несмотря на то что меня там смерть подо льдом ждала. Естество тянет. Но когда понял, что я здесь навсегда, то возрадовался. Возрадовался я тому, что попал в страну Беловодию, в царство Божие на Земле, и сподобился великого счастия.

– Григорий, говори проще, – крикнул из зала женоподобный мужчина с крупным мягким носом. – Главное – суть дела.

– И я узнал, – продолжал Григорий, – что я тут не один такой. И хоть люди, с которыми я сошелся, большей частью пришли сюда через десять, двадцать лет, а то и полвека после меня и принадлежат к большевикам или другим социал-демократам, мысль у них одна – сохранить этот мир нетронутым, не допустить в него скверну, которая все более овладевает верхней Землей. И потому мы соединили наши усилия – благо перед нами вечность.

Григорий протянул руку к графину, словно хотел налить из него, потом стукнул графином об стол, раздраженно поставив на место.

– Сколько раз говорили – чтобы вода для ораторов была! – рявкнул он.

– Будет, будет, сегодня это аутодафе проклятое все планы сбило, – сказала Коллонтай.

– Вот именно, – сказал Григорий и замолк.

Егор стоял на краю сцены, было не то чтобы страшно, но как-то неладно. Что будет дальше? Чего они хотят?

– Юноша не все понял, – сказал скучный человек в очках по фамилии Вышинский. – Разрешите, я поясню?

– Разумеется, Андрей Януарьевич, – ответила Коллонтай.

Егор подумал, что когда-то слышал такое странное отчество.

– Нас немного, – заявил Андрей Януарьевич, – но истинных вождей, истинных правителей мира должно быть немного. Это тесная группа пламенных революционеров.

– Мы же договаривались, Андрей! – закричал из зала женоподобный толстяк. – Никаких пламенных революционеров. Или мы тут же уходим из зала.

– Ну ладно, ладно, – поморщился Андрей Януарьевич. – Мы – хранители. Независимо от наших взглядов в прошлом, от нашей партийной принадлежности мы соединились, чтобы оградить этот мир от скверны.

– Зачем? – не понял Егор. – Вы же и так ограждены.

– Все в природе оправданно, все целесообразно, как учил Карл Маркс, – сказал Андрей Януарьевич. – Мир, откуда ты пришел, обречен на гибель. Он заражен, он полон оппортунизма и неверия. Для того чтобы спасти человечество, скажем, его избранную часть, природа...

– Скажи «Господь», язык не отвалится, – сказал длиннобородый Григорий.

– Нет, раз мы договорились, то давайте уважать убеждения союзников, – возразил Андрей Януарьевич. – Я повторяю: мы здесь оказались для того, чтобы превратить этот мир в царство справедливости. И мы этого добьемся.

Старики стали хлопать в ладоши.

– Каждый из нас попал сюда не случайно, – заговорила Коллонтай, когда Андрей Януарьевич замолк. – Почему-то именно я, он, ты пришли сюда. Мы несем ответственность за создание идеального мира! И теперь ты, Егор Чехонин, один из нас! Ты тоже выполняешь свой долг.

Егору эти люди не нравились. Ему хотелось одного – скорее уйти отсюда. И он понял, что должен показать: ему с ними не по пути.

– Я здесь временно, – сказал он. – Я хочу вернуться. И девочку с собой заберу.