Кир Булычев - Старый год

– Так где же она?

– Может, ждет нас, – усмехнулся гитарист. – Она же теперь супруга Вениамина. Император потерял покой. И готов был на все. Буквально на все.

Егор остановился, поглядел на меня в поисках поддержки. Потом вдруг побежал вперед.

– Ты куда? – крикнул Веня, когда Егор пробегал мимо. – Тебя же пристрелят, дурья башка!

Никто Егора не пристрелил. Дверь во Дворец спорта была раскрыта, и Люся, видно, ждала там возвращения разбойников. Или хотя бы каких-то новостей. А может, и предчувствовала что-то.

Она стояла в дверях и, когда Егор побежал к Дворцу спорта, выбежала ему навстречу.

Они бежали, как в каком-то фильме, который таким образом счастливо заканчивается.

– Стой! – закричал Веня.

На всякий случай я сделал несколько быстрых шагов вперед, чтобы оказаться рядом с ним. Я не хотел рисковать.

К счастью, войско Вени, и без того немногочисленное, в тот момент не было готово к бою. Часть бандитов осталась у реки. Они вылавливали перевернутые лодки и вытаскивали их на причал. Другие, видно, устали и брели каждый сам по себе. А те, кто встречал Веню, мешали ему, теснили, о чем-то говоря.

К тому же из Дворца спорта выбежали еще четверо или пятеро встречающих, и я понял, что это та же группа поддержки, певцы-барды, друзья Григория Михайловича.

Так что картина получалась скорее комическая, потому что Веню окружили поклонницы, и на встречу Егора с Люсей никто не обратил внимания. Кроме Вени.

Но тут рядом шагал я.

– Улыбайся! – приказывал я певцу и вождю. – Народ тебя любит! Ты его идеал. Да улыбайся ты, красавец мужчина! Не теряй авторитета. С ними ты потом поговоришь. Ты же победитель, Веня! Оба берега Москвы-реки подвластны тебе.

– Черта с два, – вдруг ответил мне Веня. – Черта с два! Кто мне подвластен?

Люся и Егор заметили, что мы подошли к ним.

– Егорушка, – рыдала Люся, прижимаясь к груди молодого человека, – ты пришел. А я уж думала, что все, что никогда... Господи, какое счастье, ты не представляешь.

– Ну что ты, как ты могла подумать, – говорил Егор. – Я же не мог сразу. Теперь все будет хорошо.

Веня остановился, протянул руку к Люсе, как бы намереваясь показать свои права на нее.

– Веня, – сказала Люся, не отрывая глаз от Егора. – Ты иди, я потом приду.

– Ты не понимаешь! – сказал Веня. – Люди смотрят.

Я осторожно, но крепко взял вождя за локоть и повел прочь.

– Они придут, – повторил я. – Куда они денутся? А нам с вами надо отдохнуть.

– Вот именно, – сказал Веня. – У меня эта дурацкая слабость.

Мы шли быстро, оставив позади поклонников, и Веня тихо и доверительно говорил мне:

– Вы же поймите, состояние моего здоровья таково, что мне, конечно же, надо беречь себя. Но у меня страшно заводной характер.

– Но Люся? – спросил я, стараясь вложить в этот краткий вопрос куда больше, чем мог бы услышать посторонний.

– Да вы с ума сошли? – возмутился Веня. – Вы думаете, что если я крутой, если вокруг меня всякие люди, то я подлец? Да я ни одну девушку на прощание не поцеловал. И не потому, что я голубой и они отвращение вызывают, вы не думайте, я даже женат был, но я тоже понимаю. Я ведь в прошлом году крестился, думал, что поможет. А здесь есть церковь, вы как думаете?

Мы вошли в зал Дворца спорта. Посреди него на деревянном полу трое разбойников играли в карты.

– Проблема – никак не могу поднять всех на завоевание мира, – сказал Веня. И, заметив удивление на моем лице, обрадовался и продолжал: – Я так и думал, что ты купишься. Ты же стандартный, без фантазии. Ты думаешь про меня: вот псих отмороженный, хочет кладбище завоевать. Да нет, мне просто интересно. Я и Люську утащил, только чтобы этим мымрикам доказать, кто здесь хозяин.

Веня обернулся – Люся с Егором вошли в зал.

– Ну вот, живая, в одном куске. Так что, молодой человек, как только ты переходишь ко мне на службу, то получаешь в награду девицу и эскадрон бандитов. Только коней раздобывай сам. Тебя как зовут?

– Егор, – ответила за него Люся. – Я же тебе говорила, Веня, что жду его.

– Знаю, знаю, что ждешь, тысячу раз слышал. – Он повернулся ко мне: – При всем моем уважении к ее внешним данным, поверь мне, Гарик, что бабы у меня были на порядок лучше. Импорт. Из Одессы и Вильнюса! А какие кадры нам дает Ставрополь!

Он подмигнул мне.

Как хорошо, что мы три дня провели в беседах с Егором, по крайней мере, я не сошел с ума при первом столкновении с этим миром.

Вообще-то мое настроение несколько улучшилось. Как вы понимаете, судьба Егора и соответственно Люси мне была небезразлична. Я в чем-то похож на американского президента: ни одного нашего морского пехотинца мы не оставим в бангладешском плену! Пускай погибнут пять тысяч туземцев, но наши родные негры-капралы должны вернуться для захоронения на кладбище в округе Колумбия, о’кей?

Главный изверг и моральный урод, бывший любимец публики Веня Малкин показался мне не столь уродливым, как я представлял вначале.

В то же время мне любопытно было, как скоро он перестроился и приспособился к этой жизни. Он напомнил мне знаете кого. Гимназистку, которая приехала на каникулы на хутор к тете где-нибудь под Житомиром. А вокруг затевается Гражданская война. Хутор тетки сожгла банда, гимназистку изнасиловали, но она выжила и сама организовала банду. И гоняет вокруг по полям в гимназическом форменном платье и ищет своего оскорбителя, а заодно режет коммунистов, грабит белых и становится грозой уезда или губернии. Злодейка, садистка – а прошло-то всего полгода с того дня, как она вышла в последний раз из дверей киевской гимназии. Вот вам целый роман из эпохи Гражданской войны. Я его не написал, потому что некогда, но смог бы написать. Ведь откуда-то в мою голову попали гимназистка и ее враги. И стали для меня не менее реальными, чем бредущий рядом со мной бывшая звезда российского рока и немного мафиози Веня Малкин или бывшая императрица Киевского вокзала... Так неужели они более реальны, чем придуманная мною гимназистка?

– Пойдемте ко мне, я покажу вам, как живу. – Люся пригласила меня и Егора. Потом повернулась к Вене: – А ты?

– Сначала считать мы будем раны, – сказал он. – У меня подозрение, что жертвы, принесенные на алтарь победы, очень велики.

– Не ври, Веня, – сказала императрица, – тебе их не жалко. Они для тебя как карточные фигуры.

– А для тебя? – спросил Веня, обидевшись.

– Они похожи на меня, – сказала девушка.

– Идите, я потом подойду, – обещал Веня.

Какой бы Веня ни был, в нем, как только он сталкивался с Люсей или со мной, проявлялась слабость. Он был слишком к нам близок. Понимаете? Мы с ним были и по возрасту, и по поколению, и по стажу здесь одинаковы. Кюхельбекер или какой-нибудь разбойник уже давным-давно стали частью этого мертвого мира, как солдатики. А о нас-то он знал: мы живые, как и он. Или только что умершие. Как и он.