Николай Васильев - Похищение из сераля [СИ]

— Он возможно обижен, что его не позвали на ужин с эрцгерцогом, — объяснила Каролина. — А я дама не обидчивая, сама кого хочешь обижу. К тому же сидеть дома, зная, что по соседству находятся трое великолепных мужчин и танцоров, выше моих сил. Надеюсь, Вы простите меня, Ваше Высочество, за то, что мне захотелось побыть в Ваших объятьях?

— Великодушно прощаю, Ваше сиятельство и приглашаю на первый танец — хоть мы и не во фраках. Танцуем под граммофон, я полагаю?

— Увы, — сказала Элизабет. — Времена, когда в домах князей были свои оркестры, безвозвратно прошли. Кстати, Максим, я знаю, что Вы танцевали в Бургтеатре под свою пластинку. Прошу Вас послать за ней моего слугу — нам с Ее Высочеством и Ее сиятельством страсть как хочется посмотреть на Ваш танец.

— Я бы лучше попросил слугу привезти сюда мои пластинки с танго, — сказал с ноткой безнадежности Макс.

— Их пусть тоже везет: Ее Высочество и танго пока не видела и не слышала…

Тогда Максим повернулся к эрцгерцогу и сказал:

— Вы видите Ваше Высочество как мне выворачивают руки. Придется, видимо, показать этот злосчастный танец — и тогда Вы убедитесь, какого чересчур экстравагантного человека Вы берете себе в консультанты.

— Что поделать, Максим, таковы веления нового времени, о которых именно Вы и говорили в начале этого вечера…

Элиза же улучила момент и, понизив голос, сказала «бойфренду»:

— Если Вы думаете, что мимо меня пройдет хоть что-то, случающееся в Бургтеатре, то Вы глубоко ошибаетесь. И Анну эту я Вам еще припомню!

В январе 1908 года в Вене появилась, наконец, сладкая парочка: Саша и Агата. Макс получил от них телефонный звонок и встретил на пороге «Захера». Они с Александром тотчас обнялись, а на невысказанный вопрос Макса Коловрат лихо отбил чечетку и, сияя как самовар, выпалил громким шопотом:

— Агата беременна! Теперь они от нас не отвертятся!

Городецкий вдруг прозрел и спросил:

— Так вы «этим» в Париже больше месяца занимались?

— Ну да, — засмеялась Агата. — Мы так тебе благодарны, Макс! Все получилось по твоей русской пословице: не было бы счастья, да несчастье помогло!

— Да, — спохватился Коловрат. — Твои деньги я возвращаю тебе полностью.

— И думать забудь, — строго прикрикнул Максим. — Считай их моим предсвадебным подарком.

И повел друзей в ресторан угощать вторым завтраком с непременной бутылкой шампанского — в честь знаменательного события. Тут завязалась беседа, тема которой скакала из стороны в сторону как заяц, уходящий от погони. В итоге «молодожены» узнали, что Максим стал известным драматургом, а также «другом семьи» эрцгерцога Австро-Венгрии, так как София Хотек пожелала в тонкостях изучить чудесный танец танго, а также прочие танцы, которые знает «милый Макс». К тому же о нем много пишут сейчас в венских газетах. И тут его друзья спохватились:

— Мы привезли тебе газеты из Парижа, — сказал Саша, улыбаясь. — В них есть интересные фотографии, по поводу которых в прессе разгорелась полемика…

И протянул «Фигаро» от 12 ноября, на одной из последних страниц которой Городецкий увидел два фото: одинокий параплан и два параплана рядом, причем один из них явно Сашин, — то есть с мотором и шасси. Под фотографиями шел текст: — «К нам в редакцию поступили эти две фотографии, которые сделал Морис Жако, житель городка Гайон, что в Верхней Нормандии. Они были сделаны во время мото-автогонок, традиционно проходящих здесь в октябре. На них видны явно летательные аппараты, причем необычного вида: что-то вроде больших зонтов прямоугольной формы, к которым подвешены в первом случае просто человек, а во втором — человек с мотором за спиной и тележкой с колесами. Просим откликнуться либо авторов этих безумных конструкций, либо очевидцев их полетов. Существенное вознаграждение от редакции гарантировано».

— И что же, — спросил, ухмыляясь Макс, — вы получили вознаграждение?

— Был соблазн, — подмигнула Агата. — Но тут ты прислал мне денежек, и мы решили предварительно с тобой посоветоваться.

— Но вы говорили о полемике…

— «Ле Монд» тотчас обрушилась на «Фигаро» с обвинениями в монтаже фотографий и погоне за мнимыми сенсациями, но «Матен» за нее вступилась, так как один из ее журналистов был на сентябрьских гонках в Земмеринге и видел там случайно полет похожего аппарата! Тотчас все журналисты сообразили, что эти полеты как-то связаны с мото-автогонками и стали строить предположения, что эти летуны — из числа гонщиков!

— Ловкачи! — удивился Макс. — На ходу подметки рвут!

— Не то слово! — возбудился снова Саша. — «Матен» поместила списки гонщиков в Земмеринге и в Гайоне и обвела фамилии тех, кто был и там и там. Осталось всего 18 фамилий, в том числе, конечно, моя. Но тут они себя перехитрили: я ведь не был участником французской автогонки, и меня отнесли в конец списка… Так что нас даже не стали задерживать во Франции, а венским журналистам их полемика, видать «до лампочки» — как ты любишь выражаться…

На другой день все трое явились в палаццо князя Гарраха, в котором «для разнообразия» договорились встречаться три спевшиеся дамочки: Элиза, Каролина и Софи Хотек. Тем более что сам князь Гаррах отбыл по делам в Прагу, а эрцгерцог умчал «поднимать медведя».

— Вир зинд меер геворден! — воскликнула Каролина (что можно перевести как «нашего полку прибыло») — Располагайтесь дорогие гости, тем более так хорошо нам с Элизой знакомые…

— Наследник графа Коловрата мне тоже знаком, — улыбнулась София. — А вот девушку я не припомню, хотя явно видела на каком-нибудь балу…

— Я — Агата фон Ауэршперг, Ваше Высочество.

— Бог мой, как я могла забыть? Вас же мне представляли год назад! Зато я вспомнила скандал, учиненный Вашей матушкой пару месяцев назад, когда Ваш брат явился домой из Парижа без Вас…

— Я устраивала свою жизнь, Ваше Высочество!

— На свой страх и риск? И как, удалось?

— Перед Вами мой жених и отец нашего будущего ребенка.

— Ловко! — выскочило из Каролины. — Вашей маме придется признать статус прэзенс!

— Sed semel insanivimus omnes (Однажды мы все бываем безумны), — качнув в сомнении головой, сказала эрцгерцогиня.

— Насколько я знаю, — включился Максим, — это был абсолютно продуманный ход, который сводит воедино двух уникальных, но очень близких по духу и миропониманию людей. Любой другой вариант брака был бы для них подобен самоубийству.

— Умеет наш драматург сказать и печать поставить, — рассмеялась Элизабет. — «Это хорошо!». Максимус Городецки.

— А я ему верю, — сказала гранд-дама. — Он меня еще ни разу не обманул и знает столько всего на свете!

— За обманом дело не встанет, — заупрямилась Элиза. — Когда случай подходящий подвернется. Не так ли, фреляйн Ауэршперг?