Николай Васильев - Параллельный мир [СИ]

Мише досталось стоять в третьей, внутренней линии каре и стрелять, стрелять, стрелять. К тому времени у гренадеров образовался излишек ружей за счет естественной убыли личного состава. Внутри каре скопилось также некоторое количество легкораненых, которых Аким Васильич тотчас занял важнейшим делом: заряжать ружья и подавать их стрелкам на смену. Миша совершенно забыл о своем намерении «убиться» и выцеливал врагов наверняка — но через некоторое время он стал уподабливать турок комарам: сколько ни бей этих кровососов, меньше их как будто не становится. В отличие от русских бойцов…

Вдруг слева в тыл туркам ударили дружные ружейные залпы, которые были поддержаны картечью. Миша, пользуясь своим высоким ростом, привстал над рядами и увидел подходящее к свалке новое каре, состоящее из солдат в зеленой форме: то были два егерских батальона. Тут Хастатов скомандовал:

— Фронтальные ряды ложись!

И как только гренадеры выполнили эту команду, стоявшие в центре каре полковые пушки тоже ударили картечью! Турки, облепившие каре, частично попадали, частью отпрянули, а гренадеры уже поднялись с земли и услышали долгожданную команду:

— В штыковую атаку марш!

— Ура-а-а! — заорали гренадеры и слитно бросились колоть турок. Этот же маневр проделали егеря и тогда янычары, оказавшись в тисках, дрогнули и бросились бежать к спагам, кружившим уже в некотором отдалении. Спаги приняли их на крупы и помчались прочь, гонимые уже конными карабинерами и австрийскими гусарами. Неожиданно из их собственного лагеря навстречу выскочила лавина казаков и арнаутов. Спаги совершенно растерялись и стали искать укрытия в соседнем лесу, ссаживая там бесполезных янычар. Миша тоже побежал в ту штыковую атаку, но никого больше не убил, а лишь подталкивал беглецов прикладом, а потом и вовсе остановился — обнаружил, что воевать уже не с кем.

Разгоряченные и веселые гренадеры Фанагорийского полка принялись было рассказывать друг другу свои впечатления от боя, но вдруг услышали дивизионных трубачей, выдувавших сигнал «Общий сбор». Хастатов тотчас закричал:

— Гренадеры! К месту сбора бегом марш! Чтоб были первыми там, сукины дети!

И побежал к трубачам, постоянно оглядываясь.

Что поделать, надо бежать. Потрусил вперед Пахом, порысили его товарищи, а Мишу угораздило обронить патронную сумку, и потому он догонял свой взвод галопом.

Когда дивизия наскоро построилась, перед ее фронтом появился на коне пожилой, щуплый, но энергичный офицер с узнаваемым хохолком на непокрытой голове («Суворов!» прошелестел говорок над рядами) и бодро зачастил:

— Ребятушки! Вы снова доказали туркам, что все как один являетесь чудо-богатырями и развеяли корпус Сойтар-паши по ветру — будто его и не было! Но сделали мы сегодня лишь полдела. Слышите гром орудий, треск ружей и вой к востоку от нас? То основные силы турок атакуют наших союзников, австрийцев. Мы выручили их недавно у Фокшан, выручим, я уверен, и сегодня. Поэтому я прошу: соберите все свои силы и направьте их против новой гурьбы турок. Знайте: эти турки ничем не сильнее тех, что вы побили только что у Тырго-Кукули. Так вперед, детоньки мои, к новой победе!

— Ура-а! — вырвался из солдатских глоток русский военный клич. После чего офицеры стали выстраивать свои части для атаки.

Миша смотрел на солдат с совершенно новым для него чувством. Полчаса назад их остервенело пытались убить и некоторых их товарищей действительно убили или изувечили. Они едва вывернулись из-под чудовищного стресса, начали радоваться жизни и вдруг их обязали вновь идти в объятья смерти. Большая часть Мишиных современников затосковала бы и стала искать пути к уклонению от реально жуткой опасности, а эти молодцы только вновь стали деловиты и подтянуты. И потому в Мишиной душе зародилось восхищение давними предками и гордость за свою нынешнюю принадлежность к этому великолепному сообществу.

Все пошло по второму кругу: образование двух линий каре, мерный ход пехоты к деревне (на этот раз к Боксе), атаки турецкой конницы, контратаки русско-австрийской кавалерии, обстрел со стороны турецкой батареи и ответ наших артиллеристов. Русские пушкари в этот раз так метко пристрелялись, что вынудили турок перетаскивать орудия на новую позицию. Однако каре в отсутствие кавалерийских наскоков быстро перестроились в несколько колонн, которые бросились бегом в атаку на окраину деревни и окончательно выбили турецких артиллеристов и охранявших их янычар из редутов. Толпы деморализованных турок побежали к лесу Крынгу-Мейлор или к переправе через Рымник у села Маринешти. А суворовская дивизия миновала деревню и сомкнулась, наконец, с правым флангом австрийских войск.

Здесь был объявлен отдых, который присовокупили к обеду. Впрочем, какой там обед: погрызли сухарей, запили их водой из фляжек и все. Но гренадеры вновь повеселели и в этот раз успели поговорить, причем Пахом счел нужным похвалить Емельяна: за проворство, меткость и выручку в бою. Миша невольно заулыбался, хоть и понял, что был похвален как бы впрок, педагогически.

Долго рассиживаться солдатам не дали: от Кобурга прискакал наш порученец и через пять минут от егерского каре, облюбованного Суворовым, побежали к своим частям офицеры: поднимать их в новую атаку, на основной укрепленный лагерь войска Юсуф-паши, великого визиря. Основной удар (в центр позиции) наносил корпус Кобурга численностью в 18 тысяч бойцов, а дивизия Суворова двинулась вдоль ретраншамента, опоясывающего лагерь. Противостояло союзникам в этот раз около 40 тысяч турок. Шли русские за пределами досягаемости ядер и потому особого противодействия пока не встречали: ну, налетали на каре периодически спаги и отлетали обратно. Миша, как и все, недоумевал: чего Суворов выискивает в турецкой позиции?

Вдруг прозвучал приказ остановиться. Миша в очередной раз вытянул шею и увидел, что в данном месте турки срочно достраивают бруствер укрепления. В это время в промежутки между каре стали выскакивать имперские гусары и мчаться в сторону этого недостроя. Вслед за ними пустились в галоп конные карабинеры и казаки с арнаутами. Гусары лихо перескочили через ров, затем через невысокий бруствер (строители, конечно, разбежались) и ворвались внутрь лагеря, рубя его оторопевших защитников направо и налево. Карабинеры, оказавшись в лагере, стали осыпать пулями турецких стрелков, а казаки насаживать на пики кого попало. Тут был дан сигнал и пехоте, которая побежала как можно резвее и тоже стала вваливаться в лагерь. Паника неотвратимо охватила турок, и они потеряли способность к эффективному сопротивлению. Напрасно кричали на аскеров офицеры, напрасно Юсуф-паша вздымал перед ними коран — войско уже превратилось в толпу и побежало из лагеря через лес в сторону реки Рымник…