Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

Он стремительно помчал над долиной Ялу вверх по течению, поднимаясь все выше и выше, для обзора. Вот он увидел ложную позицию артиллеристов, всю испещренную воронками от снарядов и кучами земли, из которых высовывались кое-где размочаленные бревенчатые «стволы»… Вот вторая траншея, окутанная дымом и частично развороченная, в которой, тем не менее, было много солдат, ведущих винтовочный огонь вниз по склону… А вот и первая траншея, почти вся перепаханная снарядами и усеянная в окрестностях телами в русских и японских мундирах; впрочем, часть японских тел еще шевелилась и вела огонь в сторону второй траншеи. Наиболее жутко выглядел склон от первой траншеи до подножья, где японские тела громоздились кучами и валами, причем и за ними кое-где прятались живые японцы и стреляли туда же.

«Н-ну, Куропаткин, ну миротворец! — разозлился Карцев. — Ведь договаривались же…»

Он полетел дальше, поперек долины и увидел остров Эйхо, на котором перед боем была сосредоточена 2-я японская дивизия: он тоже был перепахан снарядами и густо усеян телами японцев. Вылетел к основной позиции японской артиллерии на острове Сямалинду и не нашел здесь ни живых артиллеристов, ни стоящих наизготовку орудий: все они были раскиданы в полном беспорядке. Проследовал далее к Ичхоу и увидел, что поселок горит, а жители разбегаются из него, таща иногда жалкий скарб или погоняя скотину. Батарея на околице села тоже была разбита, дом, где находился штаб Куроки, полуразрушен, но в щелях и окопах вокруг села суетились солдаты. В одной из щелей Карцев нашел, наконец, офицеров, среди которых был уже знакомый ему Куроки. Находились здесь также два европейца в полувоенных костюмах, вид у которых был весьма растерянный. Куроки же выглядел сурово и о чем-то жестко расспрашивал офицерика в перепачканном и порванном мундире.

«В самую пору быть бы здесь Мищенко с его пулеметами и казаками, — подумал Карцев. — Полечу к нему, пожалуй».

В расположении засадного отряда казаков он однажды побывал — тот находился в семи километрах вверх по Ялу, в долине бокового притока. Карцев помчался над дорогой, ведущей в сторону отряда, и вдруг приметил лежащих на обочине двух казаков, которые, судя по всему, вели наблюдение за Ичхоу. В посадке молодого гаоляна неподалеку лежали их кони.

«Это кстати, — решил Карцев. — Сойду перед генералом за дозорного».

Он пригляделся к казакам внимательнее, выбрал того, что был постарше и ввинтился к нему в голову…

Казаки расположились, не особо скрываясь, обычным своим табором. Кони их были оседланы, в тачанки с пулеметами запряжены лошади. На топот копыт коня разведчика из того же гаоляна выскочил дозорный и спросил:

— Что там за дым, Семен? Побежали японцы?

— Еще нет, надо подсобить, — ухмыльнулся разведчик и проскакал дальше, к палатке генерала.

Генерал Мищенко лежал внутри палатки на топчане, в сапогах, возле стоявшей на столике молчаливой, но подмаргивающей огоньком радиостанции. Услышав топот и перепалку с кем-то его охраны, он живо поднялся и вышел наружу. Завидев урядника Сенцова, отправленного в разведку к Ичхоу, спросил:

— Что прискакал, Семен? Неужто Куроки отступать начал?

— Еще нет, Ваше благородие, — стал отвечать за казака Карцев. — Но момент для нашей атаки больно хороший сложился: Ичхоу горит, батарею японскую наши целиком раздолбали, японцы по щелям и окопам прячутся и удара в тыл не ожидают.

— По щелям и окопам, говоришь? А не ударят они по нам из этих окопов?

— Сомнем, Ваше благородие. Пулеметным огнем прижмем, хрен они высунутся. А в окопах мы их гранатами достанем. Потом уж и шашками…

— Та-ак… Ладно, попробую с командующим связаться…

Вернувшись в палатку, Мищенко взял трубку и стал надрываться:

— База, База, я Казак, как слышишь меня, прием!

И сильно обрадовался, когда услышал в ответ:

— Казак, я База. Слышу вас хорошо. Прием.

— Позовите на связь Алексея Николаевича. Прием.

— Его нет сейчас в штабе, он уехал к Громову. Прием.

— А кто за него остался? Прием.

— Здесь генерал Засулич. Прием.

Мищенко открыл было рот для продолжения связи, но тотчас закрыл. С Засуличем у него были давние контры, спрашивать у него совет не хотелось. Но рация вновь ожила.

— На связи генерал Засулич. Доложите обстановку на вашем участке, господин генерал. Прием.

— У нас пока все по-прежнему, — малость покривил душой Мищенко. — Какие будут распоряжения?

— В отношении вас никаких. Продолжайте быть в засаде.

— Но что у вас творится? Почему Алексей Николаевич отправился в войска?

— У нас сложилось шаткое равновесие. Это судя по рапортам командиров полков, в которых Алексей Николаевич засомневался. Вот и решил проверить самолично. До его возвращения никаких инициатив наказано не предпринимать. Как поняли? Прием.

— Понял Вас, господин генерал. До связи.

Мищенко побыл еще немного в палатке, но ему стало тошно, и он вышел наружу. Вокруг уже собрались почти все командиры его казачьей части.

— Отбой тревоги, — сказал вяловато Мищенко. — Продолжаем быть в резерве.

— Как там вообще идут бои? — спросил есаул Звягинцев, командир пулеметной роты.

— Толком никто не знает. Куропаткин выехал в передовые части. Сориентируется, тогда отдаст распоряжения…

— Но вот урядник говорит, что штаб Куроки разгромлен нашей артиллерией и потерял управление войсками. Самое бы время нам по нему ударить. А то ведь тоже поедет Куроки на передовую, сориентируется, и тогда перевес может оказаться на его стороне…

— Я не могу пойти на прямое нарушение приказа, — скривился Мищенко.

— А если нам все же сняться с лагеря и подойти поближе к Ичхоу? — подал голос Сенцов-Карцев. — Там Ваше превосходительство может собственными глазами оценить обстановку. Гарантирую, что на этой дороге нет даже японских наблюдателей. Заросли гаоляна около села уже густые, мы можем расположиться там вполне скрытно.

— Дельная мысль, — веско сказал Звягинцев. — В случае чего можно ударить по штабу и неожиданно и своевременно.

— А что? — загорелся вдруг и генерал. — Чем тут, в семи верстах от неприятеля сидеть, мы рядом посидим и все пути отхода ему перекроем. Поднимайте сотни! Вы, есаул, со своей пулеметной ротой, пойдете в авангарде и прикроете нас огнем в случае неожиданного нападения. Урядник пусть едет впереди вас, вместе с боевым охранением. Ну, Куроки, авось скоро свидимся!

Пулеметная рота была уже на подходе к селу, как вдруг Звягинцев увидел мчащегося к нему Сенцова, покинувшего боевое охранение.

— Есаул, беда! Конные японцы Гришу, напарника моего, схватили и волокут к себе! И нас они успели приметить, теперь о скрытной засаде придется забыть! Остается прямая атака. Неужели с такой огневой силой мы их не одолеем? Победителей не судят! Даешь Ичхоу?!