Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Черт с тобой! Пан или пропал! Две тачанки вперед, в видимости села развернуться и быть готовыми открыть заградительный огонь. Связной, скачи назад, предупреди генерала. Остальные галопом впере-ед!!

К десяти часам утра генерал Куроки успел прийти в себя от неожиданного, шквального налета русской артиллерии на его штаб и тылы, восстановил с помощью порученцев связь с дивизиями и вновь ужаснулся: его армия потеряла до трети своего состава убитыми и ранеными! Артиллерия же выбита вообще под корень! Впрочем, разведчики доложили, что у русских тоже большие потери, их первая траншея у Тюренчена в наших руках. Главное же, что артиллеристам удалось нащупать подлинные позиции русской артиллерии, и, хотя в завязавшейся дуэли они почти полностью погибли, в батареях Куропаткина тоже остались немного орудий. Наступательный дух японских дивизий, конечно, подорван, но за правый берег Ялу они зацепились, теперь нужно перейти к обороне, укрепить созданный плацдарм и, дождавшись подкреплений, а особенно артиллерии, вновь попытаться опрокинуть армию Куропаткина. Да, повторить 10-летней давности наступательную операцию на р. Ялу не удалось, но можно связать здесь основные силы русских, а ударить в другом месте: например, на пляжах Бицзыво, высадившись с кораблей, которые русский флот блокировать не в силах. Ударит там, конечно, уже армия генерала Оку, которому достанется и весь успех — ну а мне останется роль бульдога, треплющего противнику штаны…

Вдруг его невеселые размышления были грубо прерваны близкой пулеметной стрельбой, да какой стрельбой! Массовой, звонко стрекочащей, густо усыпающей позиции его резерва пулями, так что ни поднять головы, ни высунуться из щелей, казалось, было невозможно. Неожиданно эти очереди стали сопровождаться частыми взрывами гранат, вслед за которыми раздался гулкий топот копыт и жуткий рев тысяч глоток: А-а-а! Ур-ра-а-а!

«Казаки… — обреченно, но и с некоторым облегчением осознал Куроки, одной из заморочек которого в последние дни была проблема исчезновения казаков генерала Мищенко с театра военных действий. — Были у меня в тылу, значит…»

Генерал Куропаткин в это же время играл желваками, находясь в расположении основного куста батарей за Тюренченской горой. Здесь суетилось много солдат из приведенного им сюда резерва, которые расчищали лопатами позиции, вытаскивали из земли раненых и убитых артиллеристов, а также пушки, зарядные ящики, снаряды…

«Проморгали японских разведчиков все-таки… — злился он. — Сколько было на эту тему говорено и Громову и артиллеристам и контрразведчикам — и все-таки проморгали… Чем теперь громить 2-ю японскую дивизию, которая накапливает силы напротив второй траншеи?»

Он гневно посмотрел в глаза присутствовавшему здесь же полковнику Громову, но сдержал рвущиеся наружу слова.

В это время из чудом сохранившегося блиндажа командира артиллеристов (сам командир погиб) выбежал бессменный радиотелеграфист командуюшего армией Емельянов и крикнул:

— Господин генерал, на связи генерал Мищенко с важным сообщением!

— Что там у него? Японские кавалеристы объявились? — проворчал Куропаткин и пошел к блиндажу.

Однако, подсев к рации и выслушав генерала, он оторопел, уже начав счастливо улыбаться:

— Взял в плен Куроки? — повторил он. — Вместе со штабом? И со всем резервом? Ай да молодец! Какой ты молодец!!

— Мне тут подсказывают, — продолжил Мищенко, — чтобы Вы через переводчиков, в мегафоны объявили эту новость в сторону японских позиций. А мы пока изготовим и поднимем над Ичхоу большой белый флаг…

— Подсказывают? — стал врубаться в причины необычной инициативности казачьего генерала Куропаткин. — Кто подсказывает?

— Да есть тут у меня один нарушитель дисциплины… — замялся Мищенко.

— Я спрашиваю, кто? — построжел голосом Куропаткин.

— Урядник Сенцов, — отрапортовал Мищенко. — Он первым в атаку на японцев бросился, друга плененного выручать, а мы, значит, стали выручать его. Подавили сопротивление японцев пулеметами…

— Передайте мою благодарность уряднику Сенцову. И всему составу Вашей части, генерал. Думаю, что теперь японцы нам сдадутся. Господи, спасибо тебе! Отбой связи.

С каким удовольствием нежился в постели Сергей Андреевич Карцев утром 19 апреля 2016 года! Его мечта осуществилась: русские войска победили в первом же крупном сражении войны 1904 г. и не просто победили, а поглотили 1-ю японскую армию, взяв ее военнослужащих в плен, ранив или убив. Конечно, произошло это, вероятно, в какой-то параллельной Вселенной, но по задуманному именно Карцевым сценарию! Всегда бы так: пришел, задумал, подсуетился и победил. Хотя суетиться пришлось полтора года…

Он хотел было встать по неизбежному утреннему «делу», но обнаружил, что, как всегда по утрам, накрыт рукой и ногой милой китаянки. Карцев заулыбался еще шире и заскользил по шелковой черной простыне к краю кровати, но в последний момент был ухвачен за руку:

— Донт шэв, андестэнд? Ай лайк юр биерд (Не брейся, понимаешь? Мне нравится твоя борода), — шепнула Лан.

— Йес, май коммандер. Ай ком ин файф минутс.

Драя зубы щеткой, Карцев критически рассматривал свое изображение в зеркале (седоватую трехдневную щетину, морщины на лбу и по обе стороны верхней губы, тускловатый блеск глаз, предательские волоски, торчащие из ноздрей и ушей, которые, как их не вырывай, подрастать успевают ежедневно) и в который раз удивлялся:

«Неужели моя настырная наложница этих изъянов не видит? Вот вернусь сейчас в спальню, и она набросится на меня с таким неподдельным пылом, словно я Майкл Дуглас и Джордж Клуни в одной телесной упаковке… Самое интересное, что мой капризный в общем-то организм на ее пыл отзывается всегда однозначно: жениховской эрекцией! А ведь мы занимаемся с ней утренним и вечерне-ночным сексом почти две недели, а иногда и после обеда умудряемся! Я купил было виагру, но так ее и не распаковывал. Чудеса!.».

Спустя час, сидя за табльдотом и поглощая вкуснейший завтрак госпожи Ли (вот тоже чудо: она никогда не повторяется!), Карцев вновь погрузился в мысли о Лан, вернее о скором и неизбежном расставании с ней. Он улетит в Красноярск и вновь будет жить одиноко, в неухоженной своей квартирешке. Хорошо, что пока с работы его не гонят. Впрочем, чего уж там хорошего? В последние годы, при новом руководстве, родной институт превратился в натуральную соковыжималку, конвейер Форда. Честное слово, сбежал бы да некуда: в его возрасте переход в приличное научное заведение маловероятен. Хотя прецеденты есть, есть…

Но вот его мысли прыгнули к Лан: а она? Как пойдет теперь ее жизнь, после двух недель райского существования? Они оба славно прижились в этом пансионате и в этой компании туристов, которая оставалась почти неизменна, как и ее пристрастия: прогулки, сауна с прыжками в холодную воду ручья, фитобочки, разговоры на ломаном английском, который Карцев вспоминал все более, настольные игры, караоке и танцы под него… Лан очень чутко танцевала, легко следуя любым вывертам партнера, а они с каждым танцевальным вечером становились все раскованнее, все эротичнее. Прочие туристы их не осуждали, а напротив, подбадривали, а японец со своей милочкой пытались повторить…